Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память всех святых, и это очень важный праздник, особенно для тех, кто понимает, что мы празднуем и зачем. Зачем нам праздновать всех святых? Затем, чтобы и нам быть со всеми святыми в Царствии Небесном, потому что спасение в этом и состоит. Но это тоже не очень понятно. Это очень правильное объяснение, но его надо конкретизировать для того, чтобы оно что-то давало уму и сердцу.

Мы должны выбирать, с кем мы дружим, кто свидетели нашей веры. Мы можем сказать, что мы веруем в православие, но многие вообще не могут сказать, в чем же оно состоит. Символ веры, конечно, прочитать могут все, но объяснить, что в нем сказано, особенно, если задавать какие-то вопросы на понимание, почти никто уже не сможет. Надо сказать, что преподаватели в семинарии особенно хорошо знают, как правильно отвечать на вопросы, но ответят неправильно практически на любой вопрос, который не входит в их перечень обычных вопросов, которые они сами задают, и, скорее всего, попадут в какую-нибудь ересь.

Верим мы, прежде всего, от свидетелей веры. Свидетелями веры являются святые. Христианство начинается со свидетельства апостолов и продолжается свидетельством всех святых — и тех, кого прославили, и тех, кого не прославили. Мы должны все время понимать, что наша вера — вера кого, чья? Это касается и недавнего времени нашей собственной жизни, и жизни нескольких поколений до нас, и давнего времени. Давнее время — это время апостолов.

Вера, пока существует Церковь на земле, существует в каких-то людях, которые в данный момент живут на земле, — не только тех, которые поселились в вечности, но и тех, кто живет в данный момент. Бывает трудно найти, кто это такие, но они всегда есть, всегда были и всегда будут до скончания века. И вот кто живет в соответствии с правильной верой, становятся святыми, их память мы сегодня празднуем. Причем, память и тех, кто не только еще не стал святым, но еще и вообще не родился.

Когда мы вспоминаем в Церкви что-то или кого-то, например, Страшный Суд, то нам необязательно, чтобы это было в историческом прошлом, а нам нужно, чтоб это просто было. Церковь, которая смотрит из вечности, может вспоминать и то, чего еще в истории и не произошло, и поминать тех святых, которые еще даже не родились, уж не говоря о том, что еще не успели пока стать святыми.

Очень важно смотреть на святых, а святых всегда меньшинство. Даже в православном государстве большинство людей живет вроде бы по-христиански, вроде бы что-то стараются соблюдать и не нарушать, но это хорошо с мирской точки зрения, а вот внутреннего христианства обычно у них нет. Внутреннее христианство – это не совершение тех или иных добрых дел, потому что это средство, а не смысл христианства, а очищение души, чистота молитвы и собеседование с Богом.

Кому-то для этого помогает совершение тех или иных дел, в том числе дел благотворительности, помощи ближнему. Это очень хорошо. Кому-то помогает уход от всех людей, неделание этих дел — это еще лучше. А кому-то мешает и то, и другое. Кому-то мешает уход от людей, потому что он не выдерживает такую нагрузку, молится хуже, и тогда это для него вредно. А кому-то мешает делание добрых дел людям, потому что если он помогает другим, а сам рассеивается, то это все равно грех, конечно. Хотя этот грех, может быть, с большими извиняющими обстоятельствами – как преступление остается преступлением, но суд смотрит, есть ли смягчающие обстоятельства или, наоборот, отягчающие, а квалификация поступка все равно остается как преступление.

Вот делать то, что мешает нам молиться – это преступление. Более извинительное, менее извинительное, но преступление всегда. Молитва — это единственная наша цель. И, конечно, если это так непривычно звучит после стольких веков христианской цивилизации и вроде бы формально христианской стране, то это означает, что люди привыкли называть христианскими ценностями что-то совершенно нехристианское.

То, что людям ценно, есть и у представителей других религий, и у атеистов. Про атеистов иногда говорят, что «у него была христианская душа». Это значит, что он был обычным хорошим человеком, всем помогал. Это прекрасно и существенно повышает шансы на спасение этого атеиста в загробном мире, но это ни в коей мере не делает его христианином, и неправильно говорить, что  у него христианская душа. Христианская душа у того, кто молится, старается молиться чисто. А атеист отрицает саму возможность того, что есть Кто-то, Кому можно молиться, поэтому, по определению, у него просто не может быть душа христианской.

Поэтому обращаясь к прошлому, пусть и недавнему, ко временам Российской империи, мы должны смотреть, кто нам там засвидетельствовал веру. Официальная церковь? Ни в коем случае. Привилегированное меньшинство иерархов в православной массе? Конечно, нет. Но те, кто шел против течения, как и всегда святые идут против течения. Тогда это были Игнатий Брянчанинов, имяславцы в начале ХХ века. На них были гонения, их обвиняли в ереси те, кто сами заслуживали такого обвинения.

Сейчас в церковной ориентации важно, кому мы стараемся преемствовать из дореволюционной российской Церкви. Любая современная церковь в России преемствует дореволюционной – преемство таинства хиротонии. Но если говорить о духовных традициях, то, конечно, основные традиции там были плохие, они привели к революции, к тому, что Господь ту церковь уничтожил, потому что ничего другого уже нельзя было сделать. Наказание Господне бывает всегда самым мягким из возможного, и мы видим, каким оно было в 1917 и последующих годах – действительно, очень сильно согрешили. И поэтому те, кто тогда был гоним, шел против течения, являются нашими образцами.

Если мы смотрим в глубину веков, то мы тоже видим примерно то же самое. А зачем нам надо смотреть там? Как говорит апостол Павел, худые сообщества развращают добрые нравы. Подразумевается, что добрые сообщества их, наоборот, устанавливают. Мы подражаем тем людям, среди которых мы вращаемся. Если мы общаемся с теми людьми, среди которых мы просто живем, и даже если нам так повезло, — а это мало кому так повезло, — жить среди хороших людей, симпатизирующих христианству, и даже если допустить мысленный эксперимент, хотя такое невозможно в реальности, что мы живем только среди истинных христиан, которые все стараются, то даже и в этом случае мы замечали бы человеческие недостатки.

Все люди, как и мы сами, страдают разными грехами и друг друга заражают. Конечно, Церковь – это врачебница, больница, но больница инфекционная, в которой существует много санитарных норм, чтобы не заражать друг друга, ведь мы все больные. Поэтому мы все время должны ставить себя в общение со святыми, смотреть, как на нас смотрят святые, обращаться к ним. Кто начнет это делать с верою, тот поймет, что это можно делать легко.

От святых добиться взаимной расположенности не просто легче, а вообще не надо добиваться – они именно этого от нас хотят, уже есть их расположенность  к нам, готовность помочь нам оказаться среди них. Этим они и так уже занимаются, нам даже не нужно «пальцем шевелить», чтобы их к нам расположить, но нам самим нужно к ним расположиться, стараться захотеть быть с ними. Для этого надо стараться жить так, как они. В каждой своей жизненной ситуации смотреть, а вот как бы они или какой-то конкретный святой, который мне понятен, близок к моему образу жизни, и которого мне легче себе представить, делал на моем месте.

Но надо не умом это представлять, хотя и это тоже хорошо, а надо молитвенно к ним обращаться. «Вразуми меня, святой имярек, как мне тут быть». И даже когда тебе вроде бы ничего и не надо, все равно обращаться к ним.  И тогда получится, что ты будешь «как все», но как другие «все». А когда ты делаешь «как все», но не как святые, а как все, с которыми пусть даже тебе и очень повезло в окружении, другие люди, то это плохо — скорее всего, в массе своей эти «все» поступят неправильно.

Правильные «все», которых мы должны себе выбирать, это все те святые, память которых мы сегодня совершаем. Мы для этого и совершаем, чтоб их выбирать и стараться для них быть своими.

Аминь.

епископ Григорий (Лурье)