Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память святого царя Римской империи Феодосия Второго, или Юнейшего. Он правил долгое время, более сорока лет, в течение первой половины V века и умер в 450 году. При его жизни о его благочестии ходили легенды. Он, видимо, и на самом деле старался жить по-монашески, подобно тому, как его языческий предшественник Марк Аврелий совмещал работу императором с практической жизнью философа-стоика.

Так, однажды некоему пустыннику было откровение: мол, ты ничего не стоишь по сравнению с царем Феодосием. Но тот крайне удивился, чтоб не сказать оскорбился — кто такой царь Феодосий? Мирянин, который живет среди всяких соблазнов, а я тут живу в пустыне. Как он может быть выше меня?

И тогда он пошел из своей пустыни к царю Феодосию и попытался его расспросить. Его, конечно, как уважаемого человека, царь принял. Надо сказать, что не только царь Феодосий, но и вообще византийские императоры уважаемых подвижников с почтением принимали – они были доступны для таких людей. И так же Феодосий его принял, а тот начинает его спрашивать, что же в его жизни такое особенное.

Конечно, Феодосий начинает отнекиваться, говорит, что ничего такого в его жизни нет. Но так как отшельник очень приставал, то он сказал: «Я ношу под своими царскими одеждами власяницу на теле». Но тот ему говорит, что это все ерунда, потому что в пустыне гораздо хуже самоизнурения. Царь стал говорить, что он много молится и так далее, но и это казалось не таким значительным.

Наконец, император ему говорит: «Когда я сижу на ипподроме», — а император должен обязательно сидеть на ипподроме во время состязаний, особенно во время скачек, потому что это был важнейший эквивалент телевизора в Византии, объединялся фактически весь город и вся страна, и все делились на «голубых» и «зеленых» — сторонников одной команды и другой, — и вот вся политика строилась на этом, император обязан был присутствовать и присуждать награды, — «когда присутствую на соревнованиях, я про себя держу молитву».

Как хорошо сформулировал один современный византинист, пересказывая эту легенду, – «я присутствую там, но не “болею”». Конечно, дело не в том, что «не болею», а в том, что «я внутренне стараюсь держать молитву “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго”» или какую-то другую краткую, сосредотачивающую молитву.

После этого отшельнику стало все ясно, и он сказал: «Да, это, действительно, великое дело. И если мы не можем держать молитву даже в таких удобных для нас условиях тишины и уединения, то, конечно, ты, действительно, достиг высшего».

Наверное, это рассказ легендарный. Не надо ему верить буквально, но он передает тот дух, которым был проникнут император Феодосий, известный многим современникам. И как это перекликается с современностью? — А вот как.

Также мы сегодня вспомнили, а память будет завтра, выдающегося богослова современности, скончавшегося в 1990 году в возрасте 58 лет в Греции Александра Каломироса.

Александр Каломирос никогда не был ни монахом, ни священником. Он был светским человеком, в молодости получил образование врача, и потом всю жизнь до смерти работал врачом. При этом он был одним из самых главных богословов своего времени, начиная с начала 60-х годов и до своей смерти. А в чем состояло его богословие?

Вот еще до него, предыдущие два поколения богословов, просто старших людей, которые его воспитали, понимая, что XIX веке и раньше православное богословие ушло в западное пленение, фактически перестало быть православным, а в академиях и семинариях учат неизвестно чему, часто очень далекому, а иногда и противоположному православию, и православие сохраняется только у монахов, как правило, у тех, которые не учились в академиях, — и вот сознавая это, уже в начале ХХ века, и даже в конце XIX, многие люди стали стараться узнавать святоотеческое православие.

В середине ХХ века это уже зашло очень далеко – контур этого православного богословия вспомнили даже и образованные люди, которые не могли так все понимать из практической жизни, как монахи. Но возникла проблема. В середине 50-х годов было экуменическое движение – смешение православия с западными исповеданиями, и все официальные Церкви в этом полностью погрязли, в том числе и греческие.

Поэтому если принимать все, как мы видели у святых отцов, то надо тогда разрывать с экуменическими Церквами. Если не разрывать, то тогда надо и не все принимать. И так произошло новое разделение в православном богословии, и Александр Каломирос был в числе первых, кто сказал, что раз богословие требует отвергать это ложное, но официальное, то надо отвергнуть, отвергнуть эти Церкви. Надо объединиться со старостильниками — а греческое старостильное движение когда-то основали монахи, как и русскую катакомбную Церковь, в начале ХХ века, но уже к началу 60-х уже начались разные явления разложения, сменились поколения.

Несмотря на это, Александр Каломирос решил, что все-таки надо объединяться с ними. Вот тогда, в середине 60-х, произошло огромное движение в сторону старостильников или нашей Русской Зарубежной Церкви. Из официальных Церквей тогда многие пришли, в частности, шесть Афонских монастырей перестали поминать патриарха как экумениста. Но теперь на этом положении сохранился только один, и его сейчас штурмует все время греческая полиция – монастырь Эсфигмену.

И вот все это было во многом «с подачи» Александра Каломироса, который будучи молодым человеком и новостильником, правда, у него были пожилые наставники, которые его одобрили, написал книгу «Против ложного единения», в которой объяснял, что православие несовместимо со всеми этими ересями, и надо что-то с этим делать. И потом так он и сделал – вышел из экуменической церкви.

Но судьба его сложилась очень непросто, потому что, конечно, хороший лозунг у истинного православия как и другие лозунги, но когда они начинают воплощаться в жизнь, то с ними начинает превращаться то же самое, как и со всякими лозунгами. Туда набегают люди, которым по существу религия как таковая, то или иное религиозное убеждение не очень-то и важно. Но очень важны какие-то собственные амбиции, материальные интересы и так далее, и тому подобное.

Поэтому и происходит вырождение, естественно, всех религиозных организаций. И чтобы оно не происходило, надо специально что-то делать. Например, чтобы автомобиль не ржавел, надо с ним что-то делать. Так же и любая церковная организация – если ее предоставить самой себе, то она будет «ржаветь» и «разлагаться». Чтобы этого не было, надо специально что-то делать.

А что делать – никто толком не знал. И поэтому там были очень тяжелые ошибки совершены всеми. На этих ошибках мы сейчас все, по возможности, учимся, более или менее успешно, но жизнь Александра Каломироса была из-за этого крайне тяжелая – не буду говорить подробности, но умер он в 58 лет от инфаркта именно потому, что было слишком много переживаний на эту тему. Вот так бывает.

Но как бы то ни было,  вряд ли и наш приход был бы сейчас в истинном православии, если бы не Каломирос в свое время, — которого на русском языке еще было нельзя почитать, но мы читали на других языках, на которые он уже тогда был переведен с греческого. Сказано в Писании: «Поминайте наставники ваша». И сегодня мы поминаем его как одного из главных наших наставников нашего времени.

Аминь.