Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы слушали Евангельское чтение о богатом юноше, который спросил, как можно спастись, и получил сначала стандартный ответ: вот есть заповеди Моисея, соблюдай их и спасешься, — но юноша сказал, что соблюдает их, но что нужно еще для спасения? Тогда Иисус ему сказал уже действительно тяжелое слово: “Отдай все свое имение и следуй за Мной”. Он уже не смог этого понести.

Поскольку слово было уж очень тяжелое, то ученики Христовы спросили Его, а кто вообще это может понести? Буквально они Его спросили другими совами: “Кто может спастись?” Он отвечает: “Невозможное человеку возможно Богу”. Действительно, это тяжело, и не просто тяжело то, что требуется, а невозможно для человека. Но спасение все равно возможно, потому что Бог это в человеке может сделать, если человек сам захочет.

Примерно такой, если подходить поверхностно, но, в то же время, не делать грубых ошибок, смысл сегодняшнего Евангельского чтения. Но тут сразу хочется сделать ошибку, и ее обычно делают. Из слов “невозможное человеку возможно Богу” обычно выводится то, что мы все равно якобы уже не спасаемся, а живем как попало, но зато Господь нас как-нибудь спасет, хотя непонятно, почему. Вот это одно из другого совершенно не следует.

Если мы вспомним, зачем жили преподобные, зачем жили мученики и таким образом умирали, мы легко вспомним их собственное объяснение. Потому что они считали, что только так они и могут спастись. Преподобные, которые обрекали себя на очень большие лишения, не говорили, что все вообще для того, чтобы спастись, должны жить именно так. Этого как раз никто их них не говорил. Но каждый из них говорил про себя и про каких-то еще других аналогичных людей, что для спасения им нужно вот так строго к себе относиться.

То же самое мученики. Они ведь не отступали от Христа не для того, чтобы получить какое-то совершенство, а вот если бы отступили, то было бы неплохо, но совершенства бы не было. Они не отступали именно для того, чтобы не погибнуть. Когда мы в рассказах о мучениках встречаем иногда рассказы о тех, кто отрекся во время мучений, то мы о таких людях говорим только как о тех, кто погиб, погубил свою душу. Например, тот из сорока мучеников-воинов, который отрекся, и вместо него страж занял его место, сороковое. Есть и многие другие аналогичные жития мучеников.

То есть получается, что если мы будем жить как попало, а Господь нас все равно спасет, потому что “невозможное человеку возможно Богу”, то у нас просто другое христианство, у нас не та вера, следовательно, у нас не та Церковь, в которой были мученики и преподобные, в которой они и остаются, потому что они-то уж точно от Церкви не отпали и не отпадут. Получается, что если мы хотим быть с ними в одной Церкви, мы никак не можем думать, что все равно мы ничего не можем сделать для спасения, а Господь нас просто спасет за то, что мы ходим в Истинную Церковь. Этого точно не будет.

Действительно, мы не можем сделать для спасения достаточного, чтобы спастись, но совершенно неверно, что мы не можем сделать ничего. Мы должны проявить старание. И это старание никак не исчерпывается тем, что мы должны найти истинную Церковь. Оно состоит в том, чтобы жить нам по-христиански. Кстати, от этого зависит, найдем ли мы вообще истинную Церковь, а если найдем, то будет ли нам от этого польза. Может быть, кому-то больше будет осуждения от того, что нашли и не воспользовались.

Получается, что мы должны с себя спрашивать так, как спрашивали с себя мученики и преподобные. К какой жизни это приведет? Заранее неизвестно, и неизвестно потому, что неважно — это не принципиальный вопрос, действительно. Но спрашивать с себя мы должны. Мы должны не давать себе поблажек. Если мы чувствуем, что мы хотим отойти от того, к чему нас ориентирует христианская вера, и заниматься чем-то совершенно другим, то понятно, что с этим надо как-то бороться.

Надо сказать “Господи помилуй”, как-то встряхнуться, может быть, пойти погулять или обратиться к какой-нибудь тяжелой нагрузке, а если нагрузки нет, то к земным поклонам — разные могут быть методы, а что-то делать все-таки надо, и обращаться к Богу надо. Вот если именно так привыкнуть обращаться к Богу постоянно, заставлять себя возвращаться к Богу, когда ты от Него отклоняешься, то тогда мы хоть в какой-то степени, хоть в самой-самой далекой, будем следовать путем мучеников и преподобных. А это единственный путь, который ведет в Царство Небесное, и который принадлежит Церкви.

Все остальное, даже если мы с удовольствием стоим на богослужении, соблюдаем прочие христианские обычаи, и к нам вроде бы нельзя предъявить какие-то формальные претензии, по сути может быть совершено нехристианской жизнью, если мы себя не понуждаем. Мера того, как мы стремимся не уклоняться в разные стороны от Божией стези, — это то, что со стороны в человеке не видно. Но сам человек увидит в себе, если захочет, особенно, если с помощью Божией, потому что мы Бога тоже молим: “Даруй ми зрети моя прегрешения”.

Аминь.