Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память всех святых, в земле Российской просиявших.  После Недели Всех святых в следующее воскресенье празднуется праздник всех святых своей церковной области. Первый такой праздник был Всех святых, на горе Афонской просиявших.

Поместный Собор 1917-18 годов, который был у нас в Москве, постановил праздновать в этот день память всех русских святых. Это было очень важное решение Собора. Конечно, для такого решения Собор был совершенно не нужен, это решение могло быть принято и небольшим количеством архиереев, но, как бы то ни было, это оказалось одним из важнейших решений Собора. Потому что этот праздник, установленный тогда, в 18-м году, в самый момент начала катастрофы Российской Церкви – не буду говорить «развала», так как развал шел и раньше, а именно катастрофы и обрушения – позволил Церкви особо обратиться ко всем святым, которые когда-то здесь были.

Конечно, это тогда помогало и сейчас нам помогает. Составили эту службу люди действительно верующие и хорошие, хотя по-разному у них сложилась судьба. Кто-то был исповедником и умер еще тогда, в 20-м году, как академик Тураев – востоковед, один из главных составителей этой службы; кто-то, как Афанасий Сахаров, епископ, был исповедником после этого, а тогда он был еще молодым человеком, помогал составлять эту службу, а, как исповедник, сидел в лагерях, и там уже отпал, как тоже бывает, закончил свои дни в Московской Патириархии.

По-разному складывается судьба церковных песнописцев. Некоторые из них и в византийское время становились еретиками, но это не отменяет того, что нужны эти праздники, для которых составлялись песнопения, и нужны сами песнопения, которые остаются в церковном употреблении.

Сейчас мы празднуем память всех Российских святых. Кто такие святые, которых мы очень условно называем «в земли российской просиявшими»? Пусть даже тогда «земля российская» понималась в составе Российской империи, куда входили Армения и Грузия, чьих святых мы тоже сегодня почитаем, но там почитаются даже святые, которые были в Китае. Уж они-то точно были за пределами Российской земли. Но, тем не менее, это святые, которые в духовном смысле принадлежали Российской Церкви, они были ее частью, и пусть они подвизались в Китае или еще в других частях света — в данном случае это неважно, все равно память их как святых Российской Церкви празднуется сегодня тоже.

Какой для нас сегодня смысл этого праздника? Он такой же, как был в 18-м году, потому что здесь принципиально ничего не меняется.

Когда мы обращаемся к святым, мы делаем это потому, что они были подобострастные нам человеки, они были такие же люди, как и мы, у них были те же самые проблемы, им тоже было невозможно быть христианами, и однако они ими стали. Вот поэтому и нам это возможно, а легче это сделать с их помощью.

Но когда мы говорим о святых, которые в узком или широком смысле для нас родственны, как святые нашей местности, которые так или иначе по крови с нами еще больше связаны, чем вообще все люди связаны по крови между собой, то мы можем сказать, что они еще больше похожи на нас. Они в этом смысле ближе, и нам легче к ним обратиться.

Конечно, все это скорее душевные рассуждения, чем духовные, но они тоже по-своему важны. Они относятся как раз к тем людям, которым хочется стать, а пока они еще не стали, из душевных духовными. Поэтому все это важно.

Но когда мы это делаем, нам кажется, что это вот такое наше богатство – вон, сколько поколений святых у нас. Поэтому, якобы, мы можем, не ломая себя, а наоборот, живя в своей культуре, в своих привычках, принимать какие-то элементы православного учения. Но это, скорее, самообман, чем на самом деле.

Понятно, почему так кажется, что русский человек предрасположен к православию, но в этом есть очень много самообмана. Он предрасположен к соблюдению некоторых внешних и обрядовых форм православия, несомненно. Но каждый человек предрасположен отнюдь не к православию. То есть, конечно, при творении он был предрасположен к православию, но потом, по известным причинам, он стал расположен ко всему противоположному православию.

Поэтому если люди, оставаясь такими неправославными по сути, воспринимают православные обычаи, что и происходит у нас в православных народах со многими поколениями, то, конечно, эти обычаи извращаются, и они уже получают обычный неправославный смысл. Так, например, православный обычай празднования Пасхи – ограничусь только одним ярким примером – превратился в какое-то безумие с куличами и яйцами. Вместо того чтобы готовиться к причастию, русский человек совершенно не считал нужным причаститься на Пасху, мало того – даже попы запрещали причащаться на Пасху, и это не только в Московской патриархии так. С нее-то и спросу нет. Но вот и в Истинном православии бывают такие попы, которые запрещают причащаться на Пасху. А вот если Пасха без кулича да без крашеного яйца, то это, конечно, уже ужас что такое, такого просто даже не может быть.

Это говорит о том, насколько у нас все перепуталось. Если в случае Пасхи все очень заметно, и легко по формальным критериям понять, что это полное извращение, то когда речь идет о просто наших ощущениях, о нашем каком-то мироощущении, то таких критериев подобрать нельзя, поэтому это все коварнее.

Нам надо понимать, что мы не имеем этих святых в качестве какого-то багажа, который является нашей собственностью, нашим имуществом. Мы имеем это в качестве совершенно другого – в качестве нашего долга. Мы должны перед ними, а в конечном счете, конечно, должны перед Богом, но с другой стороны это такой долг, который сам поможет себя отдавать, если только мы захотим.

Если мы захотим, оказавшись на месте этих святых, поступать по-христиански, то тогда это у нас получится. Если в этом случае мы обратимся с молитвами к ним, то, конечно же, они нам помогут. Они нам для того, чтобы оказавшись перед каким-то жизненным выбором, который был у них, или которого у них не было, а впервые возникает у нас, — но, по сути, все уже всегда было, если духовно смотреть,— то тогда мы должны поступать как они.

Это значит, что надо поступать не так, как все. Потому что когда речь идет о каком-то духовном выборе, поступить как все, это значит всегда одно и то же – отпасть. Большинство никогда не может быть правым, если мы говорим о духовной жизни. Если есть выбор большинства какой-то в духовной жизни, то просто сам факт того, что это выбор большинства, говорит о том, что этот выбор неправильный.

Мир лежит во зле, большинство людей любит то, что любит мир, а мир любит свое — это отнюдь не Божие. Поэтому не может быть никакого правильного выбора, если это выбор большинства. И выбор святого даже в самых что ни на есть христианских цивилизациях, и даже не в наше время, а в благословенное средневековье – это всегда выбор против большинства. Об этом говорят жития святых, если их читать сколько-нибудь внимательно, и не в сахарном изложении, запудренном, а в настоящем. Мы это все знаем.

Поэтому мы должны быть с большинством другим — большинством, которое создают святые. Это большинство, которое является ничтожным меньшинством по отношению к миру, но является тем большинством, которому мы должны следовать как христиане.

И когда мы празднуем память тех святых, которые жили в условиях, похожих нанаши, даже если они жили за много веков, то тогда это нам помогает их понять, их лучше знать, больше к ним обращаться в наших молитвах. Но молитвы должны быть об одном – о том, чтобы нам быть вместе  с ними во всех жизненно важных выборах, которые мы совершаем ежесекундно, например, когда мы думаем поспать подольше или пойти в Церковь без опоздания. Вот, пожалуйста – жизненный выбор.

Будем ли мы с большинством? Если будем с большинством, то мы вообще в Церковь не пойдем – это понятно. Но дальше это «большинство» уменьшается – кто пойдет, опоздав сильно, опоздав не сильно, вообще не опоздав, придя заранее. Вот лучше все-таки быть с тем меньшинством, которое составляют святые.

Аминь.