Притча о богаче. Все святые “богатели в Бога”. Св. Паисий начал с жизни в нищете, а к концу жизни под его началом были огромные богатые монастыри. Что такое духовное богатство? Мы часто склонны принимать за него что-то внешнее — всякие деятельные добродетели. Но главная цель жизни — стяжать внутреннюю молитву. Св. Паисий как возродитель умного делания. Нужно постоянно иметь память Божию.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня память святого Паисия Величковского, великого старца и подвижника XVIII века, и получилось так, что за литургией читалось воскресное Евангелие о богаче, где Господь рассказал притчу о некотором богатом человеке, который говорил, что вот, у него много всякого добра, и потому надо ему построить для всего этого добра новые житницы, и богач этот говорил сам себе: “Яждь, пий и веселися!” А Господь на это ему сказал: “В эту ночь возьмут у тебя твою душу, а это все, о чем ты говоришь, — кому это достанется?” — т.е. ясно, что не ему и даже, может быть, не тем, кому он хотел это оставить. И вот так, — подводит Господь итог этой притчи, — бывает со всеми, кто “не в Бога богатеет”. Т.е. богатеть нужно в Бога. Что это значит?

Все святые, разумеется, явили нам исполнение этой заповеди, в том числе и сегодняшний святой Паисий Величковский. Он начинал с крайней нищеты, совершенного нестяжания и ничего неимения у себя, и потом, когда он стал жить с другими своими собратиями, пока их было мало, они тоже жили в крайней нищете и ничего у себя не имели; но в последние годы жизни под началом у святого Паисия были огромные монастыри, которым принадлежало очень много имущества, земель, где трудилось несколько тысяч монахов, и эти монахи трудились, конечно, гораздо лучше, чем у любого богатого человека трудились бы его рабы, и без всякой платы. Таким образом, получилось, что святой Паисий достиг и огромного материального богатства. Но как он его достиг? Так, как это и бывает со святыми. Т.е. ему лично все это было не нужно. И когда это к нему пришло, он все равно не считал, что владеет всем этим лично, а считал себя — как это и было на самом деле — просто распорядителем этого богатства, которое само по себе было Божие, но опять же не потому, что Богу было нужно какое-то богатство, а просто потому, что это огромное хозяйство было нужно для существования огромных монастырей, где спасались люди. Каждый из этих монахов жил далеко не богато, а просто жил в труде и имел самое необходимое; но чтобы так могло жить большое количество людей, нужно было иметь огромное материальное богатство, и все это Господь послал, но разумеется, за труды. Вот так бывает с тем, кто богатеет в Бога.

Но конечно, главное богатение в Бога относится к духовному. Чтобы понять, что значит главное, надо лучше понимать, что такое неглавное. Потому что очень трудно определить, что такое духовное. Гораздо легче определить, что духовное — это не то, не другое, не третье; легко определить, что духовное богатство — это не материальное, потому что различие между материальным и духовным точно для всех очевидно. Но если мы православные христиане, то мы часто покупаемся на другой соблазн. И недаром святые отцы говорят, что у мирян стяжание — это всякое имущество, рабы, семья, дети; а у монахов и для людей, которые стараются жить по-христиански, таким стяжанием являются обычно всевозможные внешние добродетели: количество поклонов, постов, молитв, количество служб, на которых мы отстояли, количество часов каждой из этих служб (чем длиннее, тем лучше), количество прочитанных святоотеческих книг, количество того, что мы запомнили из этих книг. Все это является нашим богатством. Можно сказать, что это не является материальным богатством. Но можно сказать, в другом смысле слова, что это богатство вполне себе материальное. Потому что все это само по себе не уйдет с нами на тот свет, поскольку в Царствии Небесном не будет ни поклонов, ни постов, ни богослужений, на которых мы стоим часами, ни книжек, — и поэтому польза от того, что мы это все имеем здесь, может быть только тогда, если мы с помощью этого получаем что-то такое, что можем унести в Царствие Небесное. А это не сами поклоны, не молитвы, которые мы читаем, и не книжки. И потому действительно возможно такое искушение — и не зря святые отцы об этом предупреждают, — когда мы свое любостяжание, став христианами, направляем, по некоторому своему безумию, на все эти полуматериальные предметы, которые для нецерковных людей, конечно, неинтересны и не представляют никакого соблазна, а вот для христиан они-то как раз и представляют главный соблазн. И та польза, которую от них можно получить, совершенно сродни той пользе, которую получаем мы от всего материального: как для того, чтобы монахи в тех монастырях святого Паисия Величковского могли жить физически, им нужно было очень большое хозяйство — монастыри, виноградники, скот, — так и нам нужны всевозможные книжки, службы, поклоны, молитвенное времяпровождение; все это необходимо для поддержания духовной жизни и для развития нашей души — в каком-то количестве. А больше какого-то количества это уже может быть неполезно. И если у нас этого совсем не будет, то тогда ничего хорошего нельзя ожидать в нашей жизни, потому что мы умрем, хотя и не физически, но духовно; для поддержания духовной жизни нужны все вот эти материалы, как их можно назвать. Но к ним можно отнестись с любостяжанием, и тогда получится, что с нами произойдет то же самое, что с этим богачом из притчи или с человеком, который объелся и умер; но только с нами это произойдет в гораздо худшем смысле, потому что это произойдет с нами духовно.

Поэтому мы должны отвергать все эти соблазны. И вот тогда остается самый главный вопрос: на что же мы должны тогда смотреть, к чему стремиться? И вот, указанием на это была как раз вся жизнь святого Паисия, когда практически все христиане и даже почти все жившие тогда монахи, не только в Россиийской Церкви, но и в Греции и повсюду, занимались в худшем случае любостяжанием материальным и мирским, а в лучшем случае — любостяжанием духовным, т. е. занимались всеми теми вещами, которые называются деятельными добродетелями. Может быть, некоторые из них при этом еще и оказывали помощь ближним, были сострадательны; но мы знаем, что такими людьми бывают и мусульмане, и просто неверующие люди, и это не есть еще христианская добродетель, хотя христианину это тоже должно быть свойственно. И вот, святой Паисий как раз был одним из тех, немногих тогда, в XVIII веке, монахов, которые поставили такому монашеству диагноз. И диагноз этот был самым неутешительным — что оно мертво, что это вообще никакое не монашество. Как сказал младший современник святого Паисия преподобный Серафим Саровский, наш великий святой, монахи, которые живут в лучшем случае одними деятельными добродетелями, — это не монахи, а черные головешки. А монахи должны жить внутренней молитвой, т.е. главная цель нашего земного существования — это стяжать молитву. Не молитвословие, когда мы читаем разные молитвы или присутствуем на службах, — это все только средства; а целью является внутренняя молитва нашей души, т.е. внутреннее внимание, сосредоточенное в Боге, которое должно пребывать в нас не только во время совершения нами устных молитв и богослужений, но и вообще всегда. И вот это и есть умное делание, как его называли святые отцы. Между тем, большинство православных христиан в XVIII веке об умном делании вообще не знали, как, собственно, и сейчас большинство о нем не знает; но сейчас все-таки о нем хотя бы слышали гораздо больше православных христиан, чем тогда. А среди тех, кто знали во времена святого Паисия об умном делании, было распространено такое заблуждение, конечно, абсолютно бесовское, будто это положено лишь для каких-то особо просвещенных христиан, или только для монахов, или только для схимников и т.п. Надо понимать, что устами человека, который так говорит нам, всегда говорит сатана. Потому что Господь говорит через апостола Павла: “Непрестанно молитесь”, — и Он обращается ко всем. И если кто-то эти слова перевирает и перетолковывает, то это, конечно, через него говорит диавол.

И мы должны понимать, что не может быть стяжания чистой молитвы и каких-то духовных высот, если мы не делаем к этому даже первого шага. А первый шаг мы должны делать, разумеется, не прыжком к высотам, на которых мы не можем оказаться так сразу, а из тех глубин или, если угодно, бездн, в которых мы находимся. Где бы кто ни пребывал, в каких бы грехах он ни находился, он должен начать с того, чтобы обратиться к Богу именно с умной внутренней молитвой, а потом уже с молитвой словесной. Потому что без внутренней молитвы не будет и молитвы словесной. Как объясняли святые отцы, и в том числе святой Паисий, слова Писания: “пойте Богу нашему, пойте, пойте разумно” и “буду петь и умом”, — говорят о том, что мы не должны просто повторять молитву, как попугаи, а должны молиться внутренне. И вот, эта внутренняя молитва, которую мы должны непрестанно держать, она и является главным смыслом не только монашеской жизни, а вообще жизни христианской. И именно потому, что святой Паисий Величковский в совершенно одичавшем, но по имени еще христианском мире возродил это учение, к нему и стали собираться ученики, к нему собрались в Молдавии тысячи монахов, и можно сказать, что поэтому он и жил в Молдавии. Вообще-то он был уроженец Украины, т.е. жил в России; но он ушел в Молдавию потому, что в то время, во второй половине XVIII века, царствовала нечестивая императрица Екатерина II, которая устроила гонение на монастыри, и никакая легальная проповедь умного делания в российских монастырях была невозможна, а уж собирать вокруг себя монастырь молодых монахов, да еще в количестве многих сотен, тоже было невозможно — это было даже запрещено государственным законом, который в 1764 году издала эта злочестивая императрица. Но конечно, слава Богу, когда она умерла, в России постепенно стали смягчаться условия, и уже ученики святого Паисия Величковского, еще при его жизни, в последние годы его жизни, по его благословению стали постепенно переселяться в Россию, и уже в XIX веке в России тоже стало возрождаться монашество, на тех основаниях, которые заложил святой Паисий. И любимый нами святитель Игнатий Брянчанинов, можно сказать, был в четвертом поколении от святого Паисия, но в той же самой традиции. И Оптинские старцы тоже были в той же традиции, но они ее несколько по-своему интерпретировали.

И поэтому сегодня будем вспоминать о том, что православные христиане должны помнить всегда, — что мы должны прежде всего держать внутреннюю умную молитву. Когда мы можем, мы должны молиться: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго” или хотя бы “Господи, помилуй”; а уж если наш ум совсем занят каким-то разговором или еще чем-то, то мы все равно должны постоянно иметь память Божию, все время на нее ориентироваться и ее держать перед взором души, хотя бы мы в этот момент смотрели на человека, — в душе мы должны смотреть в собственное сердце, иметь память Божию и обращаться к Богу. И тогда мы и с человеком будем говорить так, как это следует, не говоря ничего лишнего. Молитвами святого Паисия да подаст нам Господь пройти его путем. Аминь.