Во имя Отца, и сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память одного из «трех столпов Православия» (святителя Фотия, Григория Паламы и Марка Ефесского) — святителя Фотия, патриарха Константинопольского. И при своей жизни, и после смерти он был и остается спорной фигурой. Одни считали его исчадием ада, а другие, наоборот, святым. Но с прошествием нескольких веков, — а особенно десяти и более веков, как сейчас, потому что жил он еще в IX веке, — видно, насколько он был значителен для истории всей православной Церкви.

Особенно это видно по тому, что он был первым, кто обличил латинскую ересь из православных святых. У латинян долгое время развивалось свое богословие, причем в разных местах разное, потому что латинский мир был разобщен. В VII веке в Испании, когда там победили ариан, — а они там очень долго были, до конца VI века, государственной религией, — под именем православия утвердилась ересь, и она содержала разные плевелы.

А потом, когда создалась великая империя Карла Великого, там эти ереси распространились, и при дворе императора богословы стали их особо проповедовать. Они были иконоборцы, и это самое мягкое, что про них можно сказать. Много и других там было ересей, но римский мир к этому не сводился. Постепенно они набирали большое влияние над папством, и в один из таких периодов произошел конфликт между папой Римским и патриархом Фотием, когда впервые была осуждена с православной стороны ересь латинян об исхождении Святого Духа не только от Отца через Сына, а вместо этого «от Отца и Сына». Как бы это там это ни понималось, но это понималось неправильно, хотя само понимание «и от Сына» у латинян менялось.

Вообще это была какая-то ключевая эпоха в истории Византии. С одной стороны, вроде бы только что победили ересь иконоборчества, но все было еще непрочно, она вполне могла возвратиться. И мы знаем, что позже уже были некоторые возвращения к этой ереси в поздней Византии или, по крайней мере, к каким-то заблуждениям о святых иконах. В тоже время, с другой стороны, надо было что-то делать с болгарами, вообще со славянским миром, но особенно с болгарами, с которыми Византия все время воевала, и надо было их крестить.

И вот всем этим занимался Фотий. Он даже занимался крещением Руси. Поэтому в Византийских летописях о том крещении Руси в X веке, которое мы празднуем, вообще ничего не говорится, как будто и не было. Зато много говорится о том, что оно было при Фотии. По-разному это объясняют ученые и, видимо, основная гипотеза такая, что при Фотии было действительно крещение Руси, так называемое Аскольдово, при князе Аскольде в Киеве, но потом пришли варвары, и всех немногочисленных христиан, которые появились в результате этого крещения, вместе с князем поубивали. Поэтому толком Русь крестить в тот раз не удалось.

Но еще с тех пор, как минимум, в Киеве, а, может быть, и в других местах Руси, была христианская община, которая никогда не прекращалась, и в нее пришла княгиня Ольга, когда она крестилась в старости. И потом от этой общины уже пошло все христианство, которое было принято при святом Владимире. Это тоже начиналось при святом Фотии.

Также Фотий показал, как православная Церковь должна держаться при всяких неприятностях с мирской властью. Вначале он, может быть, был не идеальным  образцом в этом отношении, но потом он очень долгое время сдерживал всякие безобразия, которые творились при дворе. Там все время творилось что-то не то: сначала там были дворцовые перевороты совершенно несправедливые, со всякими обманами и так далее, а потом просто были различные интриги.

В результате, пришлось патриарху Фотию уходить со своего престола. И если относительно первого раза мы хотя бы хорошо знаем, в чем там было дело, что ему, действительно, надо было уйти, тут уж ничего не поделаешь, — то второй раз были загадочные обстоятельства. Тот император, которому Фотий служил верой и правдой, при котором все, казалось, было хорошо, которого он воспитывал, отправил Фотия в отставку. И из-за этого мы даже не знаем точного года его смерти, потому что он умер низложенным с престола. По некоторым данным, он все-таки примирился с царем, и, будучи патриархом на покое, получал какое-то должное уважение, но, может быть, даже и этого не было.

И вот чему учит нас святой Фотий своей жизнью? Он учит нас, что надо быть всегда православными. При этом можно быть кем угодно и где угодно, но так, чтобы быть православным. Значит, совсем уже кем угодно не станешь.

Сначала Фотий был светским человеком, царедворцем. Потом, когда стало надо, стал патриархом почти без промежуточных стадий – его за неделю провели через все священные степени. Когда пришлось уйти с патриаршества – ушел. Все это время он продолжал быть ученым, и его ученые труды, особенно в некоторых областях, в лексикографии, до сих пор сохраняют значение. Он среди византийских ученых один из самых заметных даже и теперь, спустя тысячу с лишним лет.

Когда ему ответили неблагодарностью те, кто ему очень многим были обязаны, он тоже это все принял спокойно. Если читать его собственные сочинения, то может вообще создаться образ какого-то спокойного и безмятежного человека. Он внутренне, может быть, такой и был в действительности. О нем говорят, что он стяжал Иисусову молитву, еще будучи царедворцем.

Может показаться несведущему человеку, что раз он такой безмятежный, то и время, в которое он жил, тоже было безмятежное. На самом деле, он жил прямо-таки в гуще всяких событий, когда его могли убить, могли заточить, и периодически его заточали и ссылали. Вокруг проливалась кровь, даже если не было больших войн, а временами они были, происходили всякие события во дворце, когда совершались всякие предательские убийства.

Вокруг всего этого он находил время для молитвы, для научных занятий, для церковного управления, для того, чтобы подумать о просвещении славян — это он отправил Кирилла и Мефодия к славянам, — но также и Руси, которая почти вся была славянской, о просвещении  Армении – он также добился очень многого в том, чтобы просветить армян и присоединить к православию, преодолеть давний раскол. Правда, он по крови сам был частично армянин, поэтому ему здесь были «карты в руки».

Так он прожил долгую жизнь, очень насыщенную. Закончил он, если говорить по-христиански, конечно же, хорошо, потому что заканчивать свою жизнь в поношении и неблагодарности – это хорошо, конечно. До конца он занимался богословскими трудами. Во время своей последней отставки он написал свой особенно значительный богословский трактат «Тайноводство Святого Духа», где изложил учение о Святом Духе в отношении к латинской ереси и других важных тогда вопросах.

Это показывает, что православие и сейчас может быть таким. Сейчас мы уже должны быть внутренне безмятежными, должны заниматься каждый тем, чем он должен заниматься, должны молиться, должны заниматься своими трудами, у кого какие, в том числе те, кто может ими заниматься – заниматься науками. И не ждать никакой благодарности от людей, но по отношению к ним стараться делать все хорошее.

Аминь.