Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы завершили вторую седмицу Великих постов, или, лучше сказать, сегодня первый день недели, потому что богослужения седмицы считаются с воскресного дня. Поэтому правильнее сказать, что мы начали третью неделю Великих постов.

Первые две седмицы посвящены православию. Сегодняшний праздник продолжает тот праздник Торжества православия, который был в предшествовавшее воскресение. Именно сегодня особо празднуется память Григория Паламы. Такой праздник в честь него был введен в XV веке, когда давно уже, около ста лет или немногим меньше, святая Церковь почитала его во святых и имела уже особый в честь него праздник накануне Филиппова поста – в день его успения. Сейчас это простой, не праздничный день его памяти, но следы былого праздника там сохранились. А сегодняшний праздник был введен для того, чтобы таким образом продолжить праздник Торжества православия. Зачем же нам вообще нужно, когда мы думаем о покаянии в это особое время постов, думать о догматах и о православии?

Ответ очевиден для православного человека. Когда же нам и думать о догматах, как не тогда, когда мы постимся, тогда, когда мы больше всего уберегаем свой ум от всего нечистого и, с другой стороны, больше всего наполняем его чистым? Это особое время для того, чтобы подумать о догматах, научиться нашей вере.

В то же время, не надо думать, будто возможно какое-то покаяние и чистота без понимания догматов, потому что иначе это будет неправославное покаяние. Конечно, мы  видим, что и атеисты, и представители абсолютно любой религии тоже жалеют о каких-то своих поступках и каются. Причем, не про всех можно сказать, как про Иуду, что он раскаялся, но это покаяние во всех смыслах слова было плохим. Но каются и по-хорошему, потому что действительно стараются исправляться. И если бы по-хорошему никто не каялся вне христианства, то ни одного человека не было бы христианина, потому что сначала люди каются вне христианства, а потом кто-то приходит в Церковь.

То есть, конечно, это все хорошо, но это не то, что должно быть в христианском покаянии. Христианское покаяние – это покаяние перед Богом. Перед Богом мы каемся тогда, когда мы веруем именно в Него, а не в какого-то другого бога, который бог язычников и один из бесов. Поэтому нужна правая вера для правого покаяния. Поэтому одно невозможно без другого. Поэтому нужно и православие, и покаяние – и правая вера, и очищение души. Поэтому сегодня мы продолжаем то, что начали в прошлое воскресение.

А почему же именно святой Григорий Палама? Почему спустя какое-то время, как уже начали почитать в Церкви этого святого, показалось недостаточным праздника, как обычно бывает в честь святых, а установили праздник дополнительный — не столько в честь него, сколько для нас? Потому что особое значение имеет этот святой. Какое же это особое значение?

Когда уже подходили к концу дни тысячелетнего христианского царства, которым была Византийская империя – она существовала тысячу лет с конца IV века до 1453 года, когда она была разрушена турками, — шел XIV век, и многие новые ереси нападали на православие. Сейчас элементы этих ересей мы видим в современных лжеучениях, которые выдают себя за христианство, хотя из этих ересей многие не дожили до нашего времени в том виде, в каком они были, но сами их идеи до сих пор очень живы и сильны.

В начале второго христианского тысячелетия не всегда удавалось хорошо отбиться православным от еретиков в Византии – по-разному шли дела. И вот именно из-за того, что они шли по-разному, а не всегда хорошо, было возможно нападение на Церковь, которое произошло в середине XIV века. И вот тогда восстал Григорий Палама, и ответил на все эти еретические нападки именно так, что это оказалось исчерпывающе на века.

Поэтому, когда его даже прославляли через небольшое количество лет после смерти, – он умер в 1357, как мы теперь знаем, а прославляли его соборно в 1368, — к тому времени его уже почитали, и когда говорили, что его надо прославить на соборе, то подтверждали это тем, что и так уже есть его почитание, что в честь него пишутся иконы и даже построены храмы. То есть сначала были почитание, иконы и храмы, а потом, если надо в редких случаях, а наш случай как раз редкий, уже и собор провозглашает святость этого святого. Почему это нужно было провозгласить?

Потому что, как объяснил собор, он является печатью святых отцов, его сочинения являются печатью их творений. Он подытожил то, что говорили в течение всей Византийской истории святые отцы, и, в то же время, изложил их так, чтобы объяснить своим современникам, — а, значит, и нашим современникам, потому что с тех пор не очень много изменилось в этих проблемах, — как избежать самых главных искажений веры.

Совсем уже накануне падения Византии, в XV веке, когда установлен был сегодняшний праздник, понимали насколько важно, — в частности, в противостоянии с латинянами – это показал Флорентийский собор в 1438-1439 годах, — опираться на Григория Паламу, чтобы быть православным.

Поэтому мы прияли этот праздник, и особо он празднуется истинно-православными христианами, у которых даже есть специальная икона трех столпов православия, где патриарх Фотий, Григорий Палама и Марк Эфесский. А Марк Эфесский — это святой XV века, как раз тот, который опирался на Григория Паламу и говорил, что именно богословие Григория Паламы – это православие, и это то, что защищает нас от латинства.

А в чем, если говорить очень коротко, суть богословия Григория Паламы? В чем именно его отличие от тех ересей, которые в то время и после жизни Григория Паламы, в том числе, в наше время, нападают на Церковь? — В том, будто бы можно жить в Церкви без Бога.

Очень часто нас, православных, даже упрекают, особенно католики, что у нас нет какой-то бюрократической инстанции, инстанции церковной власти, в которой можно было бы спросить, что православно, а что неправославно, а она бы компетентно ответила. У нас даже вселенский собор, — неважно, что они давно не собирались, но хоть бы они и собирались, — не отвечает на то, православно это или нет. Потому что соборы, в том числе вселенские, которые собирались как вселенские, бывало, что заблуждались, и потом их учения тоже осуждались. А православие знает только тот, кому Бог открывает, а не тот, кто считает себя компетентной инстанцией что-то там заявлять.

Поэтому у нас нет не просто папы Римского индивидуального, который непогрешим, когда он говорит ex cathedra, но у нас нет и коллективного папы Римского. Соборы у нас тоже не являются таким «папой Римским». А есть у нас святые, через которых Господь открывает Свою волю, объясняя Свое учение православное. Если бы Бога не было, то православной Церкви тоже бы не было, потому что тогда бы некому было открывать истину, она бы рассыпалась.

С другой стороны, многим кажется, и так называемым православным, будто бы это очень ненадежно. Как же это так, мы все время должны Бога спрашивать? А вдруг где-то что-то перепутают? Ненадежно-то ненадежно, но это самое надежное, что есть, потому что ничего надежнее Бога все равно нет и быть не может. Зачем же нам такая Церковь, которая бы работала без того, чтобы был Бог? Есть Бог, нет Бога – она там как заведенная, как часы работает, произносит там какие-то правильные суждения. Это абсурд, с православной точки зрения.

Поэтому, конечно, наше учение является богооткровенным и продолжает быть богооткровенным, все время открывается в Церкви. И так будет всегда до тех пор, пока стоит Церковь, до скончания мира. Но это нужно понимать также для того, чтобы нам самим понимать, как каждому из нас не отпасть от Церкви, как нам быть в учении и вере Церкви. Потому что то, что верно относительно учения Церкви в целом, то же самое верно относительного моей собственной веры, моего личного пребывания в Церкви.

Не надо думать, что если я буду исполнять какие-то правила, повторять какие-то вероучительные формулы, то из-за этого я стану христианином. Конечно, это мне может и должно помочь быть христианином, но стать христианином через это нельзя. Нельзя вот просто что-то такое повторять православное, какие-то слова, делать даже какие-то поступки и, в результате, стать православным.

Православным можно стать только в одном случае — если Бог открывает человеку эту истину, а открывает Он, если человек сам этого хочет. Бог всем хочет открыть. Про Него сказано у апостола, что «Бог всем человекам хочет спастися и в разум истины приити». А человеки хотят по-разному, что можно даже видеть по себе: сегодня я хочу, завтра не очень хочу, или даже сегодня уже не очень хочу, или даже вообще не хочу.

Поэтому, собственно, чего я хочу – это всегда вопрос. Но есть ответ — чего надо хотеть. И надо принимать только те свои желания из многочисленных взаимопротиворечивых желаний, которые именно к Богу. Тогда обязательно будет сначала пусть минимальное откровение Божие, которое является верой и уверенностью. Как это бывает?

Необходимость этого для пребывания в Церкви – это то, что следует из учения святого Григория Паламы. Точнее само учение следует из этой необходимости, из того, что так все устроено. А как это бывает?

Вот каждому из нас, за исключением очень редких психических больных, понятно, что мы существуем. Никто не спрашивает, никто не сомневается в своем собственном существовании. Это некоторая очевидность для меня — мое существование. Для меня не является очевидностью существование какого-нибудь Пети или Васи, которого, может быть, и не существует. Но мое личное существование – некая первичная данность и очевидность. Это пример того, что такое вера.

Бытие Божие, и не просто бытие Божие, а вообще воля Божия, как она открывается, должна быть такой же очевидностью. То есть вера только тогда вера, когда Бог таким же образом есть, и нет смысла о Нем спрашивать. Конечно, можно самого себя спрашивать, а существую ли я на самом деле, и такими медитациями свести себя с ума – технически это возможно, но это будет несколько неправильно.

Поэтому надо так же не спрашивать себя, верю ли я в Бога или не верю, а делать дела веры, потому что если будешь делать дела веры, тогда будет увеличиваться вера, а если будешь делать другие дела, то она будет уменьшаться. От грехов вера уменьшается, поэтому, чем дальше ты отходишь от христианства, тем легче грешить. Чем ближе ты подходишь к Богу, тем труднее тебе грешить, и тем меньше хочется это делать.

Но эта необходимость опытного богопознания, о котором говорит Григорий Палама, она не только для Церкви в целом, но для абсолютно каждого ее члена. Это необходимое условие для того, чтобы нам быть в Церкви. Вот о чем говорит Григорий Палама. Конечно, он не только об этом говорит – много о чем другом говорит. Просто я хотел выбрать что-то одно, что касается абсолютно всех, и что показывает, почему учение Григория Паламы для православия фундаментально.

Я думаю, что не надо прилагать больших усилий, чтобы вспомнить, что очень многие современные ереси именно это отрицают. Они говорят, что вот будь просто как все, следуй обычаям предков или следуй тому, что говорят епископы или еще кто-нибудь, – и тогда ты спасешься.

А православие говорит другое: нет, ты можешь все это делать, но так и не спасешься. Может быть, тебе будет психологически хорошо, но спастись ты не сможешь. Для того чтобы спастись, нужно искать Бога и Его находить. Точнее, не мешать Богу Самому тебя находить, потому что Бога ты сам найти не можешь, но можешь Его искать. Но если ты будешь Его искать, то Он Сам тебя найдет.

Аминь.