Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы продолжаем беседы на Лествицу, и на очереди теперь у нас гордость, которая стала темой одного из Слов. Гордость – это внутренний корень всех пороков. Иначе можно сказать, что они взаимосвязаны с тщеславием разными способами, и, если говорить метафорически, то связаны как лошадь и наездник. Если лошадь – это тщеславие, то наездник – это гордость, и надо сделать так, чтобы «коня и всадника ввергнуть в море» смиренномудрия, победить тех и других.

Что же такое в гордости самое тяжелое, как говорит Иоанн Лествичник? Она начинается с тщеславия, и сначала требует какой-то аудитории для нас — будь то люди или воображаемые люди, которыми становятся для нас бесы, — а потом приходит к тому, что никакой аудитории нам уже не требуется. Нам уже не требуется, чтобы нас искушали другие люди, нам уже не требуется, чтобы нас уже искушали бесы, и они нас на определенной степени утверждения в гордости уже перестают искушать, потому что мы сами становимся для себя бесами, и никаких дополнительных нам не требуется. Это уже полное отречение, отпадение от Бога. Как же к этому можно прийти, как же это получается?

Здесь надо очень четко отличать две стадии, за которыми наступает третья, окончательная. Первая стадия – это обычное тщеславие, когда мы хотим хорошо выглядеть в глазах реальной или хотя бы воображаемой аудитории. Это плохо само по себе. Но с этим можно бороться разыми способами, о которых мы говорили в прошлый раз, и, само по себе, это еще не приводит нас к гордости. Где можно перескочить такую грань, когда процесс перестанет быть управляемым, но еще тоже не перейдет на стадию гордости, но просто потом будет уже намного труднее остановиться? Грань эта – осуждение ближних.

Когда я не удовлетворяюсь тем, что я вот такой хороший хотя бы в своих собственных глазах, а мне обязательно еще надо заметить, что а вот другие, а вот он или она не столь хорошие, а вообще плохие. И вот, с осуждения ближних начинается уже следующая логическая стадия, когда мы  перестаем себя контролировать совсем. И через осуждение ближнего мы себя отделяем от рода человеческого, что бесам, собственно, и требуется для нашей погибели, потому что погибают все в отделении от рода человеческого – каждый погибший оказывается в тотальном одиночестве. Если мы и тут ничего не предпримем, то наступает всецелое поражение души.

Что же нам обычно помогает в таких случаях, когда речь идет уже не просто о тщеславии, а уже начинает проявляться гордость? Что же нам помогает? Прежде всего, конечно, разные ситуации, которые для нас унизительные, которые нас смиряют. Но если речь идет именно о гордости, а не просто о тщеславии, то это должны быть такие ситуации, в которых мы выглядим плохо в своих собственных глазах.

Дело в том, что человеку, впадшему в гордость, безразлично, что о нем подумает кто угодно, ему становится безразлична аудитория. Поэтому то, что мы плохо выглядим в чьих-то глазах, нас обычно в таких случаях уже не задевает. Что нам эти глаза? Они для нас ничего не значат. Но в своих собственных глазах, наоборот, мы должны выглядеть хорошо. Мы не можем смириться, например, что мы вот такие, а не такие. Нам кажется, предположим, что мы легко превосходим эту добродетель или эту мнимую добродетель, то есть что мы имеем какие-то качества, а потом оказывается, что мы их не имеем, — это нас по-настоящему уязвляет. Это вот надо переносить с благодушием. И не просто переносить с благодушием, а стараться извлечь пользу: это указывает мне на гордость, мне есть с чем бороться.

Эти обстоятельства приходят к нам нежданно, от нас это не зависит. А там, где от нас зависит, надо стараться ставить себя в униженное положение, ставить себя на последнее место, и особенно воздерживаться от осуждения других. Это особенно важно. Даже если человек сделал что-то очевидно плохое и вредное, и если это тебя касается, ты сделай так, чтобы он впредь этого не делал, но его самого не осуждай. Мало ли почему он так делает? Тысяча причин может быть – не твое дело ими заниматься. Твое дело все предоставить суду Божьему. И если возможно, особенно если ты склонен к осуждению, стараться объяснить это как-нибудь позитивно. Хотя бы просто тем, что он больной, например, и не может себя вести так, ведут себя здоровые.

Отчасти мы сегодня слышали у аввы Дорофея, как можно прийти в келью монаха, в которой не убрано, и сказать, что вот какой брат благочестивый – ему просто некогда думать о таких пустяках, как убирать внешне келью, он занимается чистотой своей души. И потом прийти в келью, где образцовый порядок, и сказать, что вот какой брат молодец – в душе у него порядок и вокруг него тоже, он живет в полном порядке. То есть все при желании можно объяснить и хорошо. А на самом деле как с этим братом обстоит – это дело суда Божьего. Нам надо, чтобы через взирание на дела нашего брата наши собственные дела не повредились.

В тоже время, если мы будем брать  этого брата на работу для того, чтобы он, например, работал уборщицей, нам это рассуждение не подойдет. Надо посмотреть, есть ли  у него профессиональная пригодность к труду уборщика. Но даже если и нет, то это же не значит, что он плохой – мало ли у кого ее нет. Просто это не его призвание – вот и все. Все можно объяснить хорошо. Но этот совет, который дает Иоанн Лествичник и почти все святые отцы, имеет и оборотную сторону.

Если человек в принципе психически здоров в нашем современном смысле слова и при этом он склонен к тщеславию, переходящему в гордость, то вот тогда этот совет работает. Но есть очень много людей, а среди нынешних православных, когда идет такой вот отсев от нормального человеческого общества, таких людей гораздо больше – психически нездоровых, — и тогда этот совет не подойдет.

Есть такие люди – их очень много среди православных, – которые и так себя всегда ставят на последнее место, но не потому, что они смиренные, а потому, что у них гордость обернулась своей противоположностью. Люди, которые не по смирению, а просто в силу своих психических особенностей себя всегда ставят на последнее место, очень склонны себя уничижать и так далее, грубо говоря, делятся на две категории: у кого это от гордости, а у кого это от психического заболевания.

Конечно, гордость тоже всегда совместима с любым психическим заболеванием, но я говорю о случае, когда есть такая духовная компонента. Когда человек просто в силу тех или иных причин очень склонен себя принижать, как в миру говорят – не знать себе цену, и так далее, — то здесь особого смирения, скорее всего, нет, есть просто некоторые психические проблемы. Ему хорошо бы с доктором поговорить, а, может быть, его надо подбодрить, а не уничижать. Другому это дало бы повод к тщеславию, а его немножко поддержит. Об этом и святые отцы говорят, что иногда надо хвалить людей.

А вот где выясняется компонент гордости – есть он или нет? Есть совершенно четкий критерий: он есть тогда, когда этот человек всех осуждает. Как это понять, осуждает он всех или нет? Есть два разных подхода, их нельзя путать друг с другом. Один подход – это когда мы хотим помочь другому разобраться, а другой – когда хотим помочь самим себе.

Когда мы говорим о другом, но не с ним самим, а сами рассуждаем о нем с собой или с третьими лицами, то мы, действительно, просто можем спросить, склонен ли этот человек к тому, чтобы осуждать всех остальных. Если это так, а это обычно заметно со стороны, то тогда мы можем быть уверены, что его желание ставить себя на последнее место — такая вот перевернутая форма гордости. И на самом деле, независимо от того, есть там или нет психические заболевания, конечно, у него здесь есть определенные проблемы. Их надо дальше решать. Как решать? Надо посмотреть, насколько они контролируемы этим человеком. Надо постараться ему что-то объяснить, чтобы он обуздал свою привычку к осуждению ближних. Если он понимает, контролирует более или менее удачно, то тогда хорошо.

А бывает, что эти проблемы так вот не решаются, не контролируются. Тогда – к доктору. Тогда уже начинается то, что независимо от того, какая была причина болезни – она могла зависеть от этого человека, могла не зависеть, – но сейчас уже есть болезнь и надо идти к доктору.

Если же надо спросить о самом себе, тогда надо спрашивать в другой форме. Самому себе верить нельзя: конечно же, если я подвержен гордости, то я отнюдь не склонен к тому, чтобы осуждать, потому что христиане ведь не должны всех осуждать. Я же христианин, следовательно, я всех не осуждаю. Заранее понятно, какой будет ответ.

Поэтому надо спросить иначе. Среди каких людей я живу? Действительно ли среди таких опасных, плохих, среди тех, кто мне очень угрожает? Если я думаю, что я живу среди людей, которые все, как говорил гоголевский персонаж Собакевич, мерзавцы и все мне всячески угрожают, то тогда со мной что-то не так, грубо говоря. Если нам так кажется, то это почти так же для нас очевидно, как стенка, которую мы видим перед собой, то есть это очень реально, и тогда надо сказать себе, что то, что я вижу — это иллюзия. Я настолько уже заврался в своей жизни, что у меня такой вот оптический обман. Когда я просто смотрю перед собой и вижу очевидное, то я вижу не то, что на самом деле, а то, что мне показывают бесы с моего соизволения, что я сам себе показываю.

Конечно, может быть, что в моем окружении какие-то люди опасны, но что все прямо-таки поголовно люди или опасны, или мерзавцы, и что лучше не высовываться, чтобы не получить от них, то тогда, конечно, что-то не то.

Возможно, такая работа над собой для меня еще посильна. Собственно, с чего тут еще можно начать? Категорически запретить себе высказываться о каких-то людях – что бы они плохое ни делали. Это не мое дело высказываться о них отрицательно. Пусть нездоровые, но более здоровые, чем я, а таких людей много, пусть они как-то дают оценку их поступкам, а я воздержусь от оценки. Даже если эта оценка вопиет внутри меня, я постараюсь сдержаться и ничего не сказать.

То есть если я смогу никого не осуждать, то тогда, скорее всего, сам, с помощью добрых людей и, может быть, еще психотерапевта, я с этим делом справлюсь. Если же оказывается, что люди все равно такие, как их назвал Собакевич, с разной степенью опасности, и если я совершенно не могу воздержаться от того, чтобы не называть их про себя всякими дурными именами, особенно вслух, если все мои разговоры сводятся к тому, что вот этот плохой, этот плохой, этот плохой, и я ничего не могу с этим сделать, то мне надо выйти из стадии отрицания своей болезни: признать, что это есть болезнь, психическое заболевание, что это грубая форма параноидного или паранойяльного расстройства, и обратиться к психиатру. Это поможет, между прочим – мир станет лучше, люди станут лучше от нескольких таблеток уже дней через восемь регулярного приема. Но надо просто вовремя понять, что пора, надо сдаваться.

То, что гордость связана так вот прямо с психическими заболеваниями, которые могут выходить из-под контроля, и без врача уже не справиться, об этом говорит Иоанн Лествичник. Например, особая форма таких заболеваний – это чрезвычайно хульные помыслы. Когда мы начинаем молиться или о чем-нибудь думать, и нас в этот момент не просто что-нибудь отвлекает, а отвлекает какая-то чрезвычайная гадость, и непонятно, кто вообще мог такое придумать – тут разные бывают формы этих помыслов.

Грубо говоря, есть две основные причины подобных помыслов. Конечно, они составляются бесами. Поэтому они совершенно не такие, как  могли бы придумать люди. Они сами по себе не составляют вины человека – они подобны ветру, как говорит Иоанн Лествичник. Поэтому то, что на нас дует ветер – в этом мы не виноваты. То, что к нам приходят бесы и предлагают разные свои помыслы, в этом мы нисколько не виноваты, никакого греха здесь нет. Но если мы начинаем принимать эти помыслы,  делать что-то под их влиянием, то тогда уже будут какие-то грехи, соответствующие тому, что мы там принимаем. Почему бесы именно к нам  приходят с такими помыслами? Вот это интересный вопрос.

Здесь может быть два типа ответов. В одном случае – это совсем не про гордость, если мы просты, не двуличны, не состоим из нескольких частей нашего «я», а из одного «я», то тогда бесы попытаются нас бить такими способами. Тогда сама причина безгрешна, но дальше надо с этим как-то бороться.

Другая причина более распространенная, и заключается в нашей подверженности гордыне. Тогда, конечно, бесы являются нашими естественными собеседниками, с людьми мы больше не разговариваем. И вот здесь надо сказать, что причина все-таки греховна, потому что гордость. Понятно, что дальше уже следствие – на нас нападают бесы с этими помыслами, которые мы можем стараться не принимать, понимая, что это именно как ветер, и это само по себе уже безгрешно. Но изначально причина была греховная.

Это похоже на алкоголизм. Алкоголизм, как правило, возникает (хотя бывают исключения) вследствие каких-то личных грехов человека. Он мог вести себя иначе, и не было бы у него алкоголизма. Но если человек уже болен алкоголизмом, а не просто напился пьяным, то тогда он уже независимо от своей воли, то есть уже безгрешно, имеет разные нехорошие проявления этого, для лечения которых иногда очень целесообразно обратиться к врачу.

Это относится ко многому из того, что нам достается от гордости. Первые какие-то шаги мы делаем добровольно, согрешая, но потом мы оказываемся во власти каких-нибудь хронических заболеваний, не только духовных, но и душевных и телесных, и от них просто так мы избавиться уже не можем.Тут приходится и к врачам разного рода обращаться – и к обычным, и к духовным, которыми могут быть любые наши ближние, не только христиане. Тогда, конечно, мы должны принимать эти болезни как средство исцеления, наоборот, от нашей гордости и понимать, что они нас смиряют хотя бы по принципу «бодливой корове Бог рог не дает».

Для обычного человека, психически более или менее здорового, избавление от гордости будет исключительно только через разные унизительные ситуации. Если это не будет помогать, то тогда через большие грехопадения, которые очень унижают человека, и он потом может из них вставать с покаянием не только в том, что он конкретно делал в этом грехопадении, но и в гордыне.

Если мы психически больны, склонны к параноидным страхам и паранойяльной картине мира, то тогда все наоборот – унижения нам требовать не надо, а просто надо стараться держаться ровно, чтобы не лезть ни вперед, ни назад. Нам хочется встать позади всех из-за того, что нас мучают параноидные страхи быть заметными и выделяться, но мы должны их преодолевать, насколько возможно, становиться в середину, не вперед.

Но и для той, и для другой категории важнейший критерий – это неосуждение ближнего. Если у тебя потребность говорить, какие другие плохие, особенно если ты живешь в каком-то мире, где живет Собакевич, то это очень тревожно, с этим надо бороться. Если есть возможность, то надо взять это под контроль самому или с помощью каких-нибудь друзей, или тех, кому ты исповедуешься. Если это все равно не получается, то – к доктору. Психиатрия от этого помогает.

Психиатрия помогает, но она помогает от душевной болезни, которая является следствием духовной болезни. От духовной болезни никакая психиатрия не помогает. Наоборот, если человек сам духовно пробудился и смотрит правильно, то у него и лечение душевных болезней, то есть того, что мы сейчас называем психическими заболеваниями, проходит лучше. А вот если нет, то, к сожалению, нет. Даже врачи-психиатры это очень хорошо знают, как по-разному одни и те же болезни протекают у разных людей, по-разному поддаются лечению. Поэтому главный критерий – насколько мы можем осуждать ближнего, точнее, насколько мы его можем не осуждать, насколько мы способны сами контролировать этот процесс.

Аминь.