(предыдущие беседы здесь)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы продолжаем наши занятия по изучению отцов IV-V веков по «Систематическому патерику», и сегодня вторая глава, которая называется «Безмолвие». Что такое безмолвие? Безмолвие не означает, чтобы вообще ничего не говорить, хотя означает, чтобы не говорить лишнего. Но это не только про разговор, а это про то, чтобы не было всякого лишнего общения.

Мы можем понять, насколько серьезно к этому относились святые отцы, из рассказа сегодняшней главы про авву Арсения – сегодня будет много его изречений. Авва Арсений в конце IV века был воспитателем будущих царей Аркадия и Онория в Риме, но потом он ушел в монахи. Поэтому он является связующим звеном между миром римских вельмож и египетских крестьян, которые стали первыми монахами.

И вот авва Арсений, как про него рассказывают, однажды пришел к братьям, которые жили в таком месте, где шумел тростник – это было очень далекое болото посреди пустыни. И, услышав шум тростника, он сказал, что у вас вот всегда такой шум, а поэтому всегда и будете отвлекаться.

Если прочитать только этот короткий рассказ, который именно в этом и заключается, что я сейчас сказал, то хочется закрыть книгу и сказать, что это не про нас. Или сбежать куда-нибудь на болота, к тростнику хотя бы. Но нельзя читать только один рассказ, надо читать дальше. И вот в этой же главе есть рассказ аммы Синклитикии. Среди изречений отцов есть несколько матерей, у которых тоже довольно много изречений. Так что оне тоже отцы. Амма Сарра сказала в другом случае: по телу я женщина, а по душе я муж. В этом смысле всякий христианин является мужем, как и Христос.

Амма Синклитикия говорит, что в горе (в русском переводе термин «гора» неправильно объясняется, а на самом деле «гора» на местном жаргоне просто обозначала монастырь, так как в Египте пустынные места были на возвышенностях; так что слово «гора» просто стало обозначать монастырь, даже если он был на равнине) многие живущие погибают, потому что рассеиваются, не безмолвствуют внутренне, а находятся в постоянном собеседовании с мирскими помыслами. А в то же время живущие в миру могут и спасаться потому, что у них внутреннее безмолвие.

Безмолвие – это внутренняя категория. Если авва Арсений указал этим монахам на шум тростника, то тем самым указал на то, что дело серьезное – в нем нужно быть внимательным к мелочам. С необходимостью безмолвия связаны такие вещи в настоящем монашестве, которые иногда людей могут шокировать.

Однажды к авве Арсению некий важный человек пришел вместе с патриархом Александрии Феофилом, а Феофил, будучи патриархом, был одним из главных вельмож всей Римской империи. Его все уважали, и поэтому Арсений не мог просто убежать или не принимать этого вельможу, что он скорее всего бы сделал, если бы не было патриарха. И патриарх просит, чтобы Арсений сказал вельможе какое-нибудь поучение. И Арсений спрашивает: «Если я скажу поучение, вы его исполните?» Они сказали: «Исполним». «Тогда забудьте об Арсении и больше никогда сюда не возвращайтесь». Это вот единственное слово на пользу, которое он им сказал.

А все это было потому, что именно ему прозвучали знаменитые слова, которые очень часто повторяются и другими монахами, но первоначально они были сказаны ему. Когда Арсений был еще царедворцем, воспитывал императорских детей, будущих императоров, тогда он очень молился, как ему спастись, как понять волю Божию. И ему был голос: «Арсений, бегай людей и спасешься». То есть не будь с людьми, будь один. Нечто подобное с ним произошло второй раз, когда он был уже монахом.

И еще одна история «кошмарная», тоже про авву Арсения. Какая-то знатная римская женщина – мы можем даже подозревать, как ее зовут, но это будет не более, чем догадка – совершила путешествие в египетскую пустыню, где он жил. Это очень далеко и опасно, занимало примерно два месяца, это если путешествовать с хорошими деньгами, то есть пользоваться быстрым транспортом, как она, наверное, и путешествовала. Арсений, зная о ее приезде, постарался с ней не встретиться, но она его как-то нашла вне его келлии.

И он ее встретил крайне недружелюбно, сказал, что ты хотела на мое лицо посмотреть – на, смотри. И сказал, что вообще ей надо было сидеть дома и совершенно не надо было предпринимать такие опасные подвиги. Для чего ты это делаешь? Чтоб рассказывать другим женщинам, как ты видела Арсения?

Для чего обычно паломники посещают старцев? Для того, чтобы потом рассказывать другим, что вот такого-то старца видел, он мне там что-то сказал. Но она очень устыдилась, сказала, что никому не будет рассказывать об этом, и чтоб только он за нее молился. А он, со свойственной ему любезностью, ответил: я буду молиться о том, чтобы Господь навсегда изгладил память о тебе из моего сердца.

После этого она насилу вернулась в Александрию, совершенно слегла, и была не просто расстроена, а чуть ли не при смерти. Но патриарх Феофил Александрийский истолковал, как это нужно понимать: старец говорит тебе, что он забудет, как ты выглядишь, но о душе твоей он будет молиться. После этого она утешилась, тут же выздоровела, и все с ней дальше было хорошо.

И еще один рассказ перескажу, чтобы было понятно, как это относится к нам сейчас. Глава начинается с известного изречения аввы Антония – Антония Великого – о том, что как рыба, вытащенная из воды, так и монах в мире оказывается вне своей среды. Рыба задыхается, жить не может, так и мы, когда оказываемся в общении с людьми, не можем жить и умираем.

Перенесемся из пустыни в нашу повседневность, увидим, как это все происходит. Вот  у нас в приходе было некоторое количество таких случаев, когда какой-нибудь прихожанин был довольно усердным, старался, многое понимал. Я говорю о собирательном образе, поэтому получается целый диапазон свойств, хотя все эти случаи отличались друг от друга. И пока он мог ходить в церковь, то всё было более или менее ровно. Потом, по не зависящим от него обстоятельствам, он лишается возможности ходить в церковь. Не исчезает далеко, его можно регулярно причащать дома – он не лишается причастия, а лишается только «собеседования» с нашим богослужением. Я бы даже не сказал, что речь идет о каких-то разговорах с другими прихожанами – нет, он просто лишается обстановки богослужения, а разговоры с другими прихожанами для него не были особенно существенны или даже он их и не лишается, так как кто-то поддерживает с ним контакты. Что дальше происходит?

Он оказывается в какой-то другой обстановке, в обстановке его каких-то мирских знакомых, иногда знакомых, партийно-преданных московской патриархии. И они продолжают с ним общение, какое у них было раньше. Но раньше оно перебивалось церковным общением, а теперь оно не перебивается, потому что эмоционально краткий момент причащения, конечно, не наполняет так жизнь человека, как то же самое церковное богослужение.

Дальше этот человек слетает, у него постепенно все меняется. Он начинает дышать другим воздухом. Он, конечно, и раньше им дышал, но все-таки временами он дышал кислородом. Фактически он умирает, отключенный от кислорода теперь. А дальше он переходит или в московскую патриархию, где у него друзья, чтобы быть с ними ближе, или, что чаще всего бывает, он расцерковляется вообще. Постепенно, если он не умирает, то находит какие-то другие жизненные интересы, становится некогда. Причем, он может даже не замечать этого, он может считать, что он придет, но не сейчас, – и это годами.

То есть фактически такой человек отпадает, хотя, может, и не сразу готов в этом себе признаться. Почему это происходит? Потому что находятся другие собеседования и другие нравы. Поэтому вот так важно нам иметь внутренний мир. Для этого важно перечитывать святых отцов, для этого важно, чтобы все аввы, о которых мы говорим, были нашими собеседниками, а не те люди, может быть, и хорошие, которые встречаются с нами в жизни или на работе.

Да, эти люди могут быть очень хорошие, но они, в лучшем случае, такие же больные, как мы. А когда ты болен, то тебе надо общаться не с хорошими людьми из числа таких же больных, как ты, а с врачами. Врачи у нас тоже не все здоровы — это известно, — но они могут и полечить. Поэтому очень важно выбирать себе общество, не рассеиваться. Вот с ними может быть если не безмолвие, то какая-то польза, приближение к настоящему безмолвию.

И последнее изречение, которое я приведу из этой главы, — аввы Пимена: «Рассеянность – это корень всех зол». Что такое рассеянность? Почему рассеянность? Рассеянность помыслов – это когда мы думаем о том-о сем; поем какую-то мелодию, которая к нам пристала; кто-то что-то сказал, мы услышали по телевизору или в интернете, и мы об этом думаем, хотя это не та проблема, которую мы должны решить для себя; прочитали какой-то заголовок, вывеску, начинаем думать об этом; кто-то позвонил. Все это рассеянность.

Конечно, у нас есть что-то, о чем мы должны думать, у нас есть какие-то обязанности в семье, на работе и так далее – они тоже терпят ущерб от нашей рассеянности. Но настоящий корень зол, когда мы перестаем молиться, теряем память Божию за какими-то нейтральными, может быть, вещами, необязательно греховными. Тогда у нас теряется контроль, и тогда эти нейтральные вещи, которые мы употребили во зло, обязательно становятся греховными, и мы ввергаемся уже в другие грехи.

Как достигнуть того, чтобы не было рассеянности? Одно из средств – безмолвие. Безмолвие – это добродетель, противоположная рассеянности. А чтобы было безмолвие, надо не отвлекаться на что попало, а беседовать, прежде всего, с Богом через память Божию, через молитву, через богослужение, когда это возможно, и через чтение вот таких хороших книг, где точно будут хорошие собеседники.

Аминь.

епископ Григорий