Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем один из самых главных наших христианских праздников – праздник Пятидесятницы. Что мы празднуем, почему таким значимым для нас является воспоминание того события, которое произошло в Сионской Горнице, когда Дух Святой в виде огненных языков снисшел на апостолов? Почему это для нас так значимо?

Потому что произошло свершение и завершение того, что бывало и в Ветхом Завете и, особенно, того, что было на горе Синайской, куда взошел Моисей и получил Закон. Тогда отверзлись небеса, и он видел небо, устроение небес, которое специально было ему показано, чтобы по образу того он сделал на земле сначала походный храм, которым стала скиния, — которая позже стала основой иерусалимского Храма, построенного Соломоном. После него любая наша церковь – тот же самый храм, та же самая скиния, и тоже единственная, потому что у нас одна Евхаристия, одна жертва, которая приносится в одном и том же храме. И хоть она одновременно существует в самых разных местах, но все равно она одна и та же: частички любой Евхаристии, независимо от того, где совершилось таинство – Один и Тот же Христос. И также каждый отдельный храм – это один и тот же Храм.  И этот Храм – прообраз Небесного.

А для чего нужен это образ Небесного? Для того, чтобы Небесный Храм сделался доступным. Вот что становится нам доступным. И тогда, мы знаем, тоже был осиян Моисей светом, или огнем, и ему пришлось даже закрывать свое лицо, которое так сияло, что на него не могли смотреть, когда он спустился с Синая.

Похожие вещи происходили и при Преображении Господнем – наверное, правильно, что возникает сразу такая ассоциация. Мы не говорим, что это было один или два раза – это бывало неоднократно, в том числе, уже и в средние века, и в новое христианское время, но суть этого одна. В чем же эта суть?

В том, что открывается мир так, как мы живем в нем по-настоящему. Нам самим, — хоть мы что-то знаем о том, что к этому все не сводится, — очень часто кажется, что вот мы сейчас откроем глаза и увидим мир или закроем – и не увидим. То есть нам кажется, что он состоит из того, что мы видим физиологическим нашем зрением. Это не то, чтобы неправда – это правда, но это довольно маловажные обстоятельства по сравнению с  тем, что таким образом  оказывается упущено, если этим ограничиться.

Потому что на самом деле мы живем, собственно говоря, в Боге. Если мы не чувствуем этого, то проблема только в наших чувствах, которые у желающих могут стать менее грубыми в течение земной жизни, и по исхождении из тела у желающих и нежелающих – тут уже одинаково – они перестанут быть такими обманчивыми и грубыми, потому что все узнают всё. Только, другое дело, что такая встреча с Богом, когда Он то ли просвещает тебя, то ли попаляет огнем – это не всегда может быть хорошо. Поэтому эта встреча с Богом может быть и вечными муками, и вечным блаженством. Это то, что открывается таким образом. Но если и не открывается пока что, то это все равно всегда так.

Мы всегда  живем вместе рядом с Богом и с теми, кто в Боге. А кто в Боге находится? Все, кто живет, и все, кто жил, потому что те, кто уже не живет, кто уже умер на земле, у Бога они не умирают, все они живы, все находятся в Нем.

Поэтому сегодняшний праздник – это праздник поминовения усопших. Сейчас мы слышали коленопреклонные молитвы, там было много заупокойных, а специальная суббота, которая перед Троицей, она отводится поминовению усопших — одна из двух вселенских родительских суббот. Почему выбрана суббота, а не воскресный день Пятидесятницы? Потому что суббота – это день покоя, это образ Великой Субботы. А Великая Суббота – это образ вечного покоя. Поэтому основное поминовение усопших бывает в субботу. Вот что мы видим, вот что нам объясняется.

А что нам с этим делать, если мы это в какой-то степени понимаем? Вот люди, к сожалению, очень склонны  повторять в своем поведении то, что делают в их среде, и делают то, что от них ожидают в их окружении. Поэтому от того, в каком мы окружении, очень зависит, что мы будем делать. Было бы иллюзией считать каждому про себя, что я буду делать что-то, что сам решу, а на окружение мне наплевать. Просто, значит, я вместо одного окружения, на которое мне, предположим, наплевать, нахожу себя какое-то другое — мысленное или реальное.

Например, преступники, люди криминального поведения, действительно, не уважают общество, в котором они живут и совершают преступления против этого общества, против людей. Действительно, тут можно сказать, что они им безразличны. Но у них есть свое собственное общество, которое имеет свои жесткие правила, которым они подчиняются еще строже, может быть, чем люди другие подчиняются правилам своего общежития.

Поэтому на самом деле всякий бунт против  какой-то окружающей среды, всякое нежелание ей подчиняться, оно имеет оборотную сторону. Это просто выбор какой-то другой среды. И вот мы христиане, мы не должны жить так, как живут люди, которые живут вокруг нас, даже если мы их очень любим,  даже если они очень хорошие, замечательные, но при этом они не христиане. Мы должны жить как-то по-другому. А как? Где найти эту компанию, которой мы должны принадлежать, чтобы правильно жить?

Вот как раз сегодняшний праздник это и показывает. Он даже не рассказывает – там нет особого рассказа, — а именно показывает, что такое само Царство Небесное, в которое входят те, кто живет, те, кто жил, которое состоит, если можно так сказать про него, из Бога. Поэтому мы находимся  с ними. Небо, может быть, внешним образом закрыто, но внутренне оно для нас, если мы истинные христиане, всегда открыто. Поэтому, живот наш, как говорит апостол Павел, сокрыт со Христом в Боге. То есть наша жизнь сокрыта от того, кто смотрит земными очами – сокрыта со Христом в Боге.

Поэтому, если мы живем со Христом, тогда мы, действительно, живем по-другому – не так, как те, кто живет без Христа. На практике это выражается в том, что мы иногда можем вспомнить. Но если мы забываемся, начинаем жить как попало, то мы можем об этом вспомнить. Это уже нас сильно взбодрит, но недостаточно. Но хорошо хотя бы вспомнить. А что дальше надо делать, если вспомним? А дальше надо обязательно молиться, потому что надо не просто вспоминать о Боге, хотя это очень хорошо — вспоминать о Боге — и необходимо, но вспоминать надо для того, чтобы молиться.

Чем просто воспоминание о Боге отличается от молитвы? В молитве могут быть слова, но их может и не быть, поэтому это несущественное отличие.  А существенное отличие в том, что любая молитва к Богу обращена. Мы не просто вспоминаем, что Бог есть, а мы к Нему обращаемся, предаем полностью себя в Его волю, в Его жизнь. Вот это надо сделать,  когда вспоминаешь. И тогда обязательно все будет устраиваться правильно, потому что люди становятся верующими по призывающей благодати Божией, но остаются верующими, не отпадают от веры, и вера в них увеличивается в том случае, если у них накапливается их личный, — который никогда не может быть ничьим чужим, даже очень близкого человека, — личный опыт молитв к Богу и ответа от Бога.

Ответ от Бога заключается в том, что наша жизнь исправляется. А исправление нашей жизни заключается не в том, что у нас какие-то эмоции появляются — это как раз всегда отвлекает, даже если эмоции хорошие, но особо хороших эмоций вообще не бывает, — а в том, что исправляется наша жизнь, что в следующей ситуации мы будем поступать хорошо. А если нехорошо, то хотя бы лучше, чем раньше поступали. Тогда мы будем этим действительно пользоваться, извлекать тот смысл, который на самом деле нам дается в этом празднике.  Он дается не нашей голове,  которая может о нем вспомнить, а дается нам самим, которые могут в нем жить.

Аминь.