Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы вспоминаем притчу о блудном сыне, поэтому сегодняшнее воскресение называется Неделя о блудном сыне. Это воспоминание дается как подготовка к Великому посту, потому что пост нужен для покаяния, а эта притча как раз и показывает, сколь сильно может быть действие покаяния: из любых грехов мы можем очень быстро выйти, если только этого захотим.

Но захотеть выйти — это покаяние, а покаяние значит, что мы, в свою очередь, должны перестать делать то, что мы делали, и пытаться как-то начать другую жизнь, которая сразу еще не начнется, потому что к Отцу еще надо вернуться, и чтобы Он принял.

Это все не так и быстро, но и не так долго. Но первое, что нужно сделать, — это перестать быть свиньями и уйти из той страны. Вот что показывает нам притча. Потому она вспоминается перед Великим постом, чтоб каждый из нас понял, зачем ему нужно покаяние. Конечно, это может быть самый поверхностный смысл, который здесь есть и который бросается в глаза, но его мы и должны знать прежде всего. Но весь смысл, полнота этой притчи, и глубже, и шире — там есть много другого. В частности, для нашей Церкви особенно важно то, что эта притча указывает также и на монашество.

Недаром — по крайней мере, согласно русскому обычаю — к чину монашеского пострига присоединяется песнопение сегодняшнего дня. А именно, перед началом пострига поется седален сегодняшний: “Объятия Отча отверзти ми потщися…” После пострига поется стихира: “Познаим, братия, таинства силу…”, то есть “давайте, поймем, братья, смысл этого таинства”. Таинством в стихире называется то, что возвращается блудный сын, и Отец его принимает. Когда эта стихира поется после монашеского пострига, то таинством здесь называется прежде всего сам монашеский постриг.

Эти песнопения хоть и не входят в сам чин пострига, но они потому и стали с ним неразрывны, что они объясняют некоторым образом его суть. Возвращение к Отцу Небесному через покаяние — это и есть главный смысл монашества. Никакого еще дополнительного смысла в нем нет и быть не может. А то некоторые, например, считают, что в монахи должны идти те, кто хочет особенно как-то послужить Церкви. Нет, мы Церкви можем послужить особенно только одним способом — только через наше собственное спасение. А для этого есть только один способ — покаяние. Никакой другой службы не может быть.

Если мы начинаем, как нам кажется, “служить Церкви” не через собственное покаяние, то можно не сомневаться, что служба эта будет во вред. Если даже какая-то польза Церкви от нее будет, то не благодаря нам, а вопреки. Поэтому будем понимать, что покаяние — это и есть главная служба Церкви. Но из этого следует еще и другое: те люди, которые хотят преимущественно себя этому посвятить, — монахи, — они и являются по преимуществу служителями Церкви.

Конечно, монашеский постриг и все виды монашества изобретены только в IV веке, по крайней мере, Церковь жила без этого несколько столетий. Поэтому монашество не сводится к тем, кто носит соответствующие одежды. Все святые отцы объясняют, что именно внутреннее устроение человека — как говорит Максим Исповедник, “сделать монахом внутреннего человека”, — это важно, это является целью христианской жизни для всех. Потому и Церковь стоит на монашестве, и монашество является таким единственным идеалом христианской жизни.

Бывает, что говорят, что семейная жизнь — тоже равноправный идеал. Это глубокое заблуждение, если люди действительно так думают. Оно может быть и не связано с какой-то ересью, но, тем не менее, если это так, то это печально. Потому что семья, которая стоит на других идеалах, которая считает, что семейная жизнь сама по себе или воспитание детей само по себе имеет какую-то ценность, непременно будет уводить от христианства. Воспитание детей в такой семье тоже будет уводить от христианства.

Мы это видели в масштабах целых государств и стран. Что произошло с православными странами, где было все время такое, казалось бы, христианское воспитание, но идеалы семейной жизни были не монашеские? Пришли к безверию, по сути дела. Не надо только дореволюционную Россию вспоминать, а можно посмотреть и на современную Сербию. Но там коммунизм был. Тогда можно посмотреть не на Сербию, а на Грецию. В Греции до сих пор 95% населения считают себя православными, пишут это в анкетах. И что толку? В интересах они почти ничем не отличаются от безбожников.

Поэтому смотреть надо на другое — на то, как постепенно избавляться от мирских привязанностей и как увеличивать в своей жизни присутствие Божие. Чтобы нам Бога не изгонять из нашей жизни всякими мирскими пристрастиями. И та семейная жизнь, которая существует в христианстве, она именно для того предназначена, чтобы как-то это стремление обеспечить, чтобы люди могли как-то потихоньку возрастать в своей христианской жизни, поддерживать друг друга именно в качестве христиан. Потому что всегда одному человеку труднее, чем вдвоем, а семья должна поддерживать друг друга. Если дети есть, то родители их поддерживают своим примером, а когда подрастут, то и сами уже могут что-то посоветовать иной раз.

Поэтому существует в Церкви только один идеал, который может называться “монашеством”, а может не называться таким словом, но суть его будет неизменной. Именно на этот идеал указывает сегодняшняя притча. Если мы будем это понимать, то нам будет становиться в каждой ситуации ясно, какой образ жизни принимать для себя, как поступать в той или иной ситуации. От того, что ведет к роскоши в моей жизни или ненужным привязанностям, привычкам, зависимостям, упаси Боже, но, к сожалению, этого тоже много, от этого надо отказываться. А то, что ведет к независимости от мира сего, прежде всего от всяких там дурных привычек, от привязанностей, роскоши, неполезных и праздных разговоров, — все это полезно.

Поэтому постараемся найти самих себя, но именно тех самих себя, которые хотят жить в покаянии и хотят жить с Богом.

Аминь.