Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память одного из наиболее почитаемых святых в православной Церкви – Симеона Нового Богослова. Он наиболее почитаемый, но кем? И здесь сразу возникнут вопросы. Те, кто обратились в православие из книжек, особенно в конце ХХ века, скажут, что да, это наиболее почитаемый из святых. Потому что те, кто читает нашу аскетическую литературу, они даже и в XVIII-XIX веках, когда не было хороших изданий, все равно не проходили мимо Симеона Нового Богослова, он все равно был очень важен для них.

А в ХХ веке тем более это так. И, кстати, наш бывший соотечественник Василий Кривошеин написал очень хорошую книгу «Симеон Новый Богослов», которая важна и хороша не только как обзор богословия этого святого отца, но как общее введение в православие. Всем ее рекомендую – она не требует особенных предварительных знаний, чтобы ее читать.

Но в народе большой популярности этого святого не было и нет, если смотреть в широком смысле слова. А почему? А потому что от чего он помогает? Ведь если голова болит, то надо молиться Иоанну Предтече, если что потеряли, то мученику Трифону, если надо квартиру купить или переехать, то Спиридону Тримифунтскому, – здесь все понятно, это очень почитаемые святые. Наконец, при всякой нужде просто святому Николаю. Как ни странно, даже Феодор Студит от чего-то помогает, правда я забыл от чего, но он точно попал в этот почетный список. А Симеон-то от чего помогает? Вот он и не попал в этот список.

Что ж теперь делать тогда? Вот здесь надо задуматься, почему недостаточно того, что он писал такие захватывающие произведения, в т.ч. в стихах, но и не только, о том, как нам жить с Богом. Потому что меньше всего верующего в православии волнует то, как жить с Богом. Ему и так есть с кем жить. У него есть большая семья, у него много собственных интересов, но надо, чтобы религия помогла прожить вот в этой реальной жизни, а не уводила из нее, не создавала дополнительные проблемы. Поэтому Симеон Новый Богослов только мешает.

В целом мы должны понимать, что это отношение не к одному какому-то святому, и даже не к аскетике православной, а вообще отношение к вере. Мы иногда удивляемся, когда вдруг замечаем, что какие-то люди могут знать, что какие-то епископы совершенно не православные, могут понимать историю Церкви, при этом видеть, что там у них тоже что-то не то происходит, но они при этом остаются на своих местах, потому что на самом деле на тот продукт церковный, который они потребляют, это не имеет никакого влияния.

Потому что надо прийти в какой-то храм, чтоб там пели, и кому-то этого уже достаточно. Кому-то еще нужно, чтоб батюшка был хороший, чтоб он говорил, чтобы внимание какое-то оказал, что нигде меня не слушают, а здесь не перебивают, по крайней мере, могут послушать. И даже если я знаю, что меня слушают потому, что здесь вот такой обычай, все равно это людям очень помогает. Самая первая терапия – это не перебивать человека, а дать ему говорить. И это всегда помогает, религия здесь совершенно ни при чем.

Конечно, на эти факторы никак не влияет догматическая чистота, чистота вероисповедания, не влияют архиереи далекие – если батюшка может с ними как-то управляться, чтобы его не прогоняли, то и слава Богу. Как там сам батюшка живет помимо этих проявлений – тоже совершенно неважно. Конечно, для того, чтобы вот так ходить, должно быть что-то интересное в церкви, какие-то истории про старчиков и тому подобное. И, конечно, продвинутым пользователям нужно интересоваться магическими свойствами отдельных святых, старцев, паломничеств, но к аскетике здесь никакого моста вообще — пропасть как была, так и остается.

Конечно, все эти не только догматические труды наших отцов, но и аскетические, остаются невостребованными. Поэтому не может быть не только большого народного почитания Симеона Нового Богослоава, но не может быть даже простого интереса к нему, памяти о том, кто это такой. Но поскольку наши святцы составлялись не такими людьми, и не с таким расчетом, то церковное почитание его есть, и мы должны его праздновать.

А как это праздновать, нам напоминает сегодняшняя евангельская притча о сеятеле. И там мы помним, что то, что было посеяно при камне, сразу же разнесено в разные стороны, и совсем не начало расти. Это бывает у большинства людей, когда они слово Божие слышат, но оно проскакивает, потому что тут же диавол все расхищает. И как объясняется в притче, для того, чтобы происходило иначе, нужно иметь какую-то потребность в этом самом Божием слове. Но если даже эта потребность есть, то там тоже возникают разные неприятные варианты.

Было посеяно на камени, то есть почва оказалась очень неглубокой, поэтому прорасти толком не смогло – интерес был, но поверхностный. У большинства людей просто нет интереса к духовной жизни. А если он появляется, то поверхностный.  Получается, что сеяние это на каменистой почве. А может быть, у кого-то и глубокий интерес, но сознательные христиане больше всего здесь замечают в себе терния. Да, здесь достаточно почвы, чтоб все проросло, но там столько всего растет и растет гораздо лучше и успешнее, чем ростки Слова Божиего.

Мы можем интересоваться православной аскетикой, догматикой, искренне интересоваться, и, может быть, у нас даже достаточная почва для того, чтобы обо всем этом глубоко задумываться и стремиться как-то себя менять, но у нас столько разнообразных интересов, что несовместимо с этим.

Конечно, бывает и другое. В притче об этом не говорится, но мы легко можем добавить: для того, чтобы было другое, тернии нужно пропалывать. Сделать так, чтоб тернии сами не росли – нельзя, их нужно пропалывать. В этом и состоит аскетика – в пропалывании, в возвращении к нашему главному интересу в жизни. И здесь виден образ насилия, конечно, над собой. Но вот есть мое настоящее «я» и есть мое сиюминутное «я», которое бывает самым разным и хочет непонятно чего. И вот надо, чтобы было понятно. Для этого надо иметь некоторое самопринуждение, но тоже с Божией помощью, потому что без Божией помощи не будет никакого успеха в самопринуждении. А чтобы была Божия помощь, нам особенно помогают все святые и своими писаниями, и, самое главное, своим непосредственным участием. Когда мы читаем святых и хотим что-то из них прояснить – будь это в практической жизни, будь это в аскетической, будь это в какой-то богословской материи, – то всегда мы просто должны к ним обращаться лично. То, что мы читаем в их книгах – все должно быть внутри нашей молитвенной с ними беседы, когда они используют свои слова для того, чтобы нам невербально дать понять. Как учитель лучше, чем учебник, потому что он лучше нам объяснит, хотя он, может быть, говорит ровно те же самые мысли, которые можно прочитать в учебнике, а со святыми это еще более так.

Поэтому будем молиться Симеону Новому Богослову, чтобы его премудрости, его обращенная к Богу жизнь, передавалась и нам.

Аминь.

епископ Григорий (Лурье)