Бесы из бесноватого в стране Гергесинской вошли в свиней, которые бросились в море, и, таким образом, достаток жителей этой страны, возникший от грязи, нечистоты был уничтожен; мы остаемся в наших грехах потому, что не хотим от них на самом деле избавиться, как жители Гергесинской страны не хотели избавляться от стада свиного; надо стараться не просто избавляться от грехов, не просто уклоняться от зла, а избирать благо, то есть заниматься чем-то другим; каждый раз я должен понимать какая у меня цель; новосозданное Архиерейское Совещание РПАЦ имеет такие же строгие канонические основания для своего бытия, что и Синод, находящийся в Суздале; важнейшая его задача двуединая: уберечь РПАЦ от хаоса и вести РПАЦ к объединению с другими частями исторической Российской Церкви; нужно стараться не любить свои грехи, свои болезни, тогда мы начнем от них излечиваться.  

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы слушали рассказ о том, как Господь изгнал бесов из бесноватого в стране Гергесинской. Бесноватого ужасно мучили бесы, сам он мучил всех окружающих, поэтому даже не мог жить среди людей. В безлюдном месте он и встретил Христа. Бесы попросили Христа, что если Он захочет их изгнать, то пусть изгонит их в стадо свиное, что Он и повелел им сделать.

Жители этой страны разводили свиней, потому что они не были иудеями, а были язычниками и могли себе позволить такой способ получения дохода. Свиньи здесь, конечно, являются символом нечистого животного, потому что в Ветхом Завете свинья считается нечистым животным. Когда Господь изгнал легион бесов, который находился в одном человеке, в стадо свиное, то все стадо бросилось в море и утонуло.

Символически это означает, что достаток, который от грязи, нечистоты приобретали себе жители этой страны, был уничтожен. Жители лишились нечистого достатка, потому что в этом достатке была нечистота, которая была у них внутри. Человек, из которого были изгнаны бесы в обреченных свиней, пришел в город рассказать жителям о том, что случилось. Ему поверили все, потому что все его прекрасно знали. Что дальше произошло?

Люди могли бы подумать, что вот какой великий человек пришел в наш город. Они могли не верить и не понимать, что это Бог, но могли хотя бы обрадоваться такому человеку. Они могли бы попросить Его исцелить их, исправить их жизнь подобно тому, как Он исправил жизнь бесноватого. Но, прекрасно понимая, что пришел великий человек, сказали совершенно другое – они попросили Его уйти и не беспокоить их.

Господь так и сделал. Он ушел. Он повелел исцеленному бесноватому, который хотел следовать за Ним, оставаться жить среди своих и рассказывать о произошедшем. А город получил то, что хотел – Христос от них ушел. Может быть, нам кажется странным, что люди так поступили, но если мы примерим это к себе, то это не будет казаться странным поведением, а будет казаться самым обычным.

К сожалению, мы сплошь и рядом уподобляемся жителям страны Гергесинской. Мы остаемся в наших грехах потому, что мы не хотим от них на самом деле избавиться, как жители Гергесинской страны не хотели избавляться от стада свиного. Иногда мы просто впадаем в какие-то грехи, но если говорить о наших закоренелых грехах, которые у каждого из нас есть, то мы в них впадаем всегда, как только немножко расслабляемся.

Не впадать в закоренелые грехи требует от нас всегда какого-то особого напряжения. Какое-то время мы готовы терпеть это напряжение, но потом уже требуем отдыха, и тут происходит разрядка, за счет которой нам становится спокойнее, мы ощущаем какой-то комфорт,—то есть мы вновь впадаем в тот же самый грех. Потом нас угрызает совесть, мы опять каемся, в том числе и на исповеди, после искреннего раскаяния мы еще какое-то время сдерживаемся, но если в нашей искренности не обретается настоящего желания к исправлению, то дальше все повторяется.

Это очень понятно на ярко выраженных примерах наркоманов. Почему наркоман крайне редко может бросить свое пристрастие, даже если от физиологической зависимости его избавили? Может быть, он даже употребляет такие наркотики, от которых не бывает физиологической зависимости, но почему все равно трудно избавиться? Потому что если убрать эту привычку, то образуется пустота. Жить, оказывается, ему и не с чем.

Если можно было бы сразу предложить какую-то другую жизнь, которая действительно смогла бы человека увлечь и заинтересовать, то и не было бы никакой зависимости. Но на фоне наркотиков все неинтересно, потому что надо как-то продвинуться, чтобы было интересно, а для этого надо очень много терпеть чего-то неинтересного.

Но наркоманы или пьющие никогда ничего не терпят – уколются и выпьют, и все сразу становится интересным. Наркоманы от алкоголиков немногим отличаются. Получается, что люди, у которых нет никакой физиологической зависимости, имеют психологическую зависимость. К сожалению, если мы даже не наркоманы и не алкоголики, у нас действует совершенно такой же механизм зависимости в отношении наших других привычек.

Например, как мы ругаемся со своими ближними. Предположим, мы считаем себя христианами, хотя далеко не всегда так бывает, но допустим, что все не так плохо. В этом случае мы стараемся сдерживаться, и мы действительно сдерживаемся, может быть, целые сутки, а может быть даже несколько дней подряд. Особенно, если мы этих ближних не видим, то вполне удачно получается по телефону с ними не ругаться.

Но потом мы все равно их увидим, и через какое-то время перестанем сдерживаться, и будем говорить “да потому что он…” с дальнейшим обоснованием. Когда немножко остынем, мы поймем, что никакие обоснования “потому что он” не могут служить оправданием “почему я”. Ведь согрешает-то не он, а я. Потом мы начинаем жалеть об этом, каяться, но по сути ничего не меняется.

Нельзя уклониться от какого-то греха просто в никуда. На месте грехов не будет образовываться вакуум, пустующее место немедленно затянется грехами, причем, скорее всего, по евангельской притче о выметенной горнице, не старыми грехами, а в семь раз худшими. Поэтому надо стараться не просто избавляться от грехов, не просто уклоняться от зла, как сказано в псалме, а избирать благо, то есть заниматься чем-то другим.

Нельзя просто не гневаться на ближнего, но надо выработать какое-то отношение, которое будет состоять в чем-то другом, нежели гнев. Нельзя просто не пьянствовать, надо на те потребности организма, которые удовлетворялись пьянством, предложить что-то другое. Примеры тут могут разными, но надо выбрать то, что подходит лично мне, – такое должно быть общее правило.

Правило должно заключаться в следующем: каждый раз я должен понимать, какая у меня цель. Предположим, сейчас цель отдохнуть – это тоже цель, но она не главная, хотя вполне разумная. Если мы не будем вообще отдыхать, то ничего хорошего не будет. Но цель должна быть направлена на работу, об этом всегда надо помнить и все свои отношения с ближними и все свои дела выстраивать так, чтобы оказываться поближе к этой цели.

Все, что ведет к цели, надо стараться делать, — в пределах христианского понимания, конечно, допустимых средств, — а то, что к этому не ведет, даже если и не противоречит мере христианского понимания, делать не следует, потому что это неполезно. Помимо того, что в нашей жизни надо руководствоваться такими правилами, чтобы не уподобляться жителям страны Гергесинской, это же правило касается и устройства всей Церкви.

Многие из стоящих здесь ничего не знают и не понимают, но многие уже и знают и понимают. Есть такая проблема в нашем церковном устройстве. Действительно, есть Истинно-Православная Церковь, которая не уклонилась в ересь, как это сделали большие православные церкви начала XX века.

С исчезновением христианской империи, которая держала их в относительном порядке, многие не стали уклоняться в ереси, особенно в самую страшную современную ересь экуменизма, ересь ересей так называемую, и образовали свои сообщества неповрежденной веры. Это, конечно, необходимо было сделать — это прекрасно. Но дальнейшая жизнь этих сообществ — и мы сами являемся таким сообществом — была сопряжена с очень большими грехами.

Да, ереси, действительно, нет, слава Богу. Да, действительно, канонический строй соблюдается настолько, что, по крайней мере, таинства совершаются. Можно причащаться и исповедоваться – слава Богу. Но это все под угрозой. Мы на примерах некоторых сообществ видим, что угрозы эти сбываются, потому что очень много личных грехов бывает. И, прежде всего, мешают личные грехи иерархии, епископов, которые дают определенный строй жизни духовенства, а через него и всех мирян.

Получается, что у нас какой-то хаос, анархия, и просто какие-то безобразные неполезные движения. В результате мы разделены на разные церковные организации таким безобразным образом, как сейчас. Все это следствие вот такого рода грехов. И хуже этого то, что мы к этой жизни привыкли, потому что она дает свои плюсы. Получается больше всякой свободы, в какой-то степени это даже необходимо, потому что епископами часто становятся люди со сложным характером, если не сказать более прямо; так вот и получается, что от них нужна какая-то свобода, иначе вообще никакого житья не будет. В итоге получается хаос.

Для того, чтобы этот хаос преодолевать, и очень многие это сейчас понимают – я ничего нового не говорю, — нам надо объединяться. Осколки бывшей Зарубежной Церкви (так условно называемые: к ним относится и Катакомбная Церковь, которая зарубежной никогда не была), сейчас осознали и провозгласили это уже даже соборно на уровне иерархии, и в том числе мы это провозгласили, — что ненормально положение нынешней раздробленности, и мы должны объединяться.

Во-первых, трудно было это осознать. Но даже тогда, когда мы это осознали, сила привычки по-прежнему велика, поэтому и двигаться мы еще можем только соответственно ей. Алкоголик может говорить, что хорошо бы бросить пить. Конечно, если он это не будет говорить, то он и не бросит, но также не бросит, если просто продолжит это говорить. Мы это знаем на примере многих алкоголиков – надо чтобы он не просто говорил, а исправлялся.

Именно с этим процессом связано то, что сегодня мы здесь увидели. В Церкви изменилась структура нашего епископата: не просто совершилось рукоположение меня в епископы, а в нашей Церкви создан временный орган управления, который называется Архиерейское Совещание Российской Православной Церкви. Он не имеет ни над кем административной власти, поскольку неоткуда ее взять, а является добровольным объединением архиереев, которым подчиняются только те, кто хочет подчиняться, — а такие есть.

Этот орган управления имеет такие же канонические основания для своего бытия, что и Синод, находящийся в Суздале. Синод тоже не был избран на архиерейском соборе, как положено было бы, а просто одним из архиереев был собран по своему усмотрению. Имел ли он право так делать? В принципе, да, но такой орган управления будет действовать постольку, поскольку никто аргументировано ему не возражает, и поскольку его действия принимаются.

Если он начинает делать что-то другое, то у него, оказывается, нет возможности никого и ни в чем заставить. Поэтому сейчас, в связи с тем, что этот орган все более и более атрофировался, и уже не с каждым годом, а с каждым месяцем работает все хуже и хуже, то епископы и клирики нашей Российской Церкви, в том числе и те, кто поминает митрополита Валентина, собрались и осуществили вот это избрание меня во епископы и председатели созданного Архиерейского Совещания.

Задача Совещания будет только одна: удерживать нашу церковную организацию от хаоса, и в связи с этим вести к объединению с другими Истинно-Православными Церквами российской традиции. Это одна двуединая задача.

Мы должны, конечно, в той или иной форме, но обязательно измениться. Мое избрание во епископа было прежде всего для этих процессов, потому что понятно, что для приходской жизни епископ совершенно необязателен. Но тут надо понимать, что приход никогда не существует в вакууме. Приход существует только в какой-то епархиальной структуре. Без архиерея, который, может быть, никогда даже и не посетит этот приход, никакой приход существовать не может. Поэтому надо понимать, что надо заботиться и о структуре в целом, о структуре церковной организации. Поэтому у нас и произошли такие изменения сейчас.

И вот всем нам надо не уподобляться жителям страны Гергесинской. Будем стараться не любить свои грехи, свои болезни. Как только мы перестанем их любить, так мы и начнем от них излечиваться.

Аминь.