Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы слушали в евангельском чтении рассказ о воскрешении дочери Иаира. Кто хоть немножко помнит Евангелие, те могут помнить, что до Воскресения Христова Христос совершает три чуда воскресения последовательно – одно другого чудеснее. Наименее чудесное из этих чудесных событий было как раз то, которое вспоминается сегодня. Оно было совершено первым.

Была воскрешена дочь начальника синагоги Иаира, которая только что умерла, и по внешнему виду нельзя было сказать, точно ли она умерла или все-таки спит. И поэтому Христос хотя и знал на тот момент, что она умерла, сказал всем, что не умерла, но спит, и после этих слов воскресил.

Потом будет воскрешен сын наинской вдовы, про которого все поняли, что он умер – его уже хоронили. Хоронили обычно в тот же день, в который умирали, потому что в таком климате было невозможно иначе, но все равно это уже для всех была ясная смерть. Следующим третьим и последним был воскрешен Лазарь, как известно, четверодневный.

А сегодня мы вспоминаем то воскрешение умерших, совершенных Господом, которое наиболее близко к чуду исцеления. Мы это можем приложить также к себев аскетическом смысле. Как мы знаем, все рассказы Евангелия, — независимо о того, рассказывается ли, как сегодня, о каком-то действительном случае, или это просто притча, которая рассказывает вымышленную историю для того, чтобы на примере вымышленных персонажей нам что-то объяснить, — имеют, помимо своего буквального смысла, также смысл душевный и духовный.

Духовный смысл говорит нам о каких-то догматах веры. И понятно, что духовный смысл сегодняшнего рассказа заключается в том, что это было чудо воскресения, прежде всего, и догмат воскресения в плоти всех людей, которого мы чаем, как поем в Символе веры. Но также есть в этом рассказе и душевный смысл, который относится к судьбе, к жизни, к душе каждого из нас.

Когда же так бывает, что мы умираем, и Господь нас воскрешает тогда, когда мы только что умерли, не давая нам вылежаться, пока нас еще не успевают начать хоронить? С чем это можно сравнить из того, что постоянно бывает в нашей жизни?

Конечно, смерть наша душевная – это грехи. Но грехи грехам рознь. И какие-то грехи все-таки лучше сравнить было бы с болезнью, а не со смертью. А бывает такая болезнь, которая уже фактически перешла в смерть, но со стороны это незаметно. Не только нам самим незаметно – нам самим может быть незаметно, что мы уже воняем хуже четверодневного Лазаря, поэтому это вообще не критерий, что нам самим незаметно, — но это и со стороны незаметно.

Ведь бывает так, что человек старается жить более или менее по-христиански, что-то делает, он старается – дело не в том, насколько он безгрешен. Он ходит в церковь, если у него такая возможность есть, а она есть не у всех (у тех, кто сюда приходит, она, как правило, есть), старается молиться дома, причащается, исповедуется. Самое главное – старается не распускаться. Знает, какие у него особенно плохие привычки, к каким грехам именно он, а не вообще человечество, особенно склонен, и старается это преодолевать. Так вот и живет, как обычно христиане живут. Может быть не очень хорошо, но хоть как-то. Нельзя сказать, что это смерть – все-таки это, может быть, и очень плохая, но жизнь.

И вот, бывает, что мы так живем, а потом вдруг перестаем так жить. И, самое главное, мы перестаем стараться и вообще перестаем быть христианами. Со стороны это может быть не очень заметно, но есть некоторые признаки. Для большинства обычных прихожан, которых с церковью связывают чисто духовные потребности, — а бывают еще иногда грязные, не духовные, типа прийти в клуб к знакомым, посмотреть на приятные лица, поболтать, — но у нормальных прихожан, у которых еще нет чисто формальных обязанностей, эта смерть проявляется прежде всего в том, что они начинают увеличивать паузы между посещениями церкви.

Это происходит не потому, что возникает какая-то физическая невозможность из-за того, что изменились обстоятельства жизни, может быть болезнь какая-то – про это я сейчас не говорю. Но возникает это просто потому, что “как-то некогда”, “тяжело сегодня встать”, “в следующий раз я встану”, “нет настроения”. Потом это учащается, вместо одного раза “не встается” уже два раза – с этого все и начинается, так вот все и рушится. И если мы в этот момент покаемся, то это будет не исцеление, хотя в каких-то случаях можно и так сказать, а все-таки воскрешение того, что уже успело умереть, но просто смерть еще не была констатирована окружающими.

Если дальше все будет оставлено без воскрешения, то, конечно, дело дойдет до того, что признаки смерти будут явны для окружающих – человек перестанет ходить в церковь или будет это делать крайне редко и непонятно зачем.

Но бывает все еще хитрее. Есть люди, которые в церковь будут ходить все равно, несмотря на такое душевное устроение. Либо потому, что у них здесь какое-то служение, и будет очень заметно, что они не пришли, и именно тщеславие в этом случае держит, или чувство долга, но этот долг посторонний по отношению к духовному. Такой человек будет еще более незаметно разлагаться, и это будет еще хуже, потому что исправить будет труднее в каком-то смысле, а в каком-то, может быть, и легче.

Так вырабатывается навык пропускать через себя все богослужения, все молитвы, в том числе и домашние, чтобы все это отскакивало, не причиняя никакого ущерба греховному расположению души. То есть все привязки, все настроения остаются со мной, но, раз уж так получилось, что еще надо присутствовать за богослужением или дома читать какие-то молитвы – предположим, что я думаю, что будет неправильно от них отказаться, — то все это читается где-то на периферии сознания и внутрь не допускается. Постоянный поток мыслей, а если не мыслей, то чувств и настроений, никуда не девается, и остается все, как было.

Конечно, эта ситуация – отпадение от Церкви и смерти души, но в такой стадии, когда со стороны еще ничего не видно, или почти ничего не видно, и, может быть, только специалист может сказать, что смерть наступила на самом деле. Но с другой стороны, воскреснуть из такого состояния легче, и надо просить, чтоб Господь воскресил.

Поэтому вывод такой: надо за собой следить, особенно за появлением таких симптомов. Они появляются, может быть,периодически. Если появились, то надо спохватываться, дергаться и меняться. Надо обязательно браться за ум и бежать со всех ног к Церкви. И начинать, может быть, надо с того, что дома просто почитать какие-нибудь молитвы, хотя бы вечернее и утреннее правило. Но это надо делать обязательно.

И не надо думать, что кто-нибудь может жить так, чтобы этого искушения не было. Это невозможно. Возможно этому искушению противостоять и необходимо противостоять. Возможно также, поддавшись, к сожалению, этому искушению, все-таки потом тоже противостоять и таким образом воскреснуть. Но вот чтоб вообще этого искушения не было – так не будет. Потому что у одних есть множество интересных дел помимо Церкви, у других может быть просто болезнь.

Болезнь рассеивает внимание, отвлекает на себя, а потом уже труднее собраться. Было какое-то время, что ты не мог, а потом стало лучше, и ты уже можешь, но у тебя выработался психологический навык, навык поведения, в котором ты предполагаешь, что ты не можешь. И так ты дальше “не можешь”, когда уже можешь, а потом уже не можешь, и не можешь, и не можешь. И вот так получается разложение.

Поэтому надо пользоваться здоровьем, пока оно есть. Если оно колебательное, то есть сегодня меньше, завтра больше, значит надо, когда больше, стараться его использовать, не жить так, как будто его меньше. Потому что если жить, когда его больше, так, как будто его меньше, то его, действительно, станет меньше.

Аминь.