Во имя отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы совершаем память сорока мучеников, которые мучились в Великой Армении на Севастийском озере. Это был целый военный отряд христиан, который во время гонений, точнее, во время, когда всех заставляли принести жертву идолам, чтобы засвидетельствовать исполнение государственного религиозного культа, всем отрядом отказались и, не поддавшись на уговоры, были осуждены на смерть в этом озере. Все кроме одного приняли смерть.

Этот один человек поддался на искушения, которые мучители для них создали: на берегу была баня, и когда всех согнали в холодное озеро, то любому было предложено в нее войти, как только принесут жертву идолу, и тем самым спасти себе жизнь. И один человек этим воспользовался, но это не помогло ему — он тут же и умер.

А в то же время некий страж, который входил в отряд мучителей, увидел, что над всеми мучениками венцы — такое видение духовное ему было, другие этого не видели, — но один венец пустой, потому что венцов было сорок, а мучившихся тридцать девять. И тогда он тоже побежал в озеро и принял мученическую кончину со всеми остальными.

Это были далеко не первые христианские мученики, но это были мученики, о которых узнала почти вся вселенная сразу, и они были в числе последних перед тем, как гонения прекратились. Поэтому их почитали во всем мире христианском с начала IV века и установили им праздник во всем мире.

И вот в этом празднике особенно обращается внимание как раз на тот эпизод, о котором только что я напомнил. Именно с этим эпизодом связано евангельское чтение, которое мы сегодня читали. Это была притча о делателях, о тех, кто был нанят с самого утра, другие с третьего часа дня, иные с шестого, и, наконец, какие-то были наняты уже в одиннадцатом часу, когда им оставалось работать только один час, а все получили равные венцы.

Понятно, кто из этих сорока мучеников был нанят тоже в последний час. Но в то же время понятно и другое — как можно легко в последний момент погубить мзду всех своих трудов. Чему это все научает нас? Тому, что мы не должны считать, что имеем за собой уже какой-то запас духовной жизни, христианской жизни или даже каких-то подвигов. Даже если у кого-то они и есть, предположим, то все равно не следует считать, что они есть.

Как говорит об этом же апостол Павел: “Задняя забывая, в предняя простираюсь” — то есть все время как будто бы только впервые начиная. Потому что если мы в каждый момент нашей жизни будем как будто бы впервые начинать нашу христианскую жизнь, то тогда можно надеяться, что мы действительно будем делать то, что требуется христианину. Если мы будем считать, что у нас есть какие-то прошлые заслуги или, пусть не заслуги, но что теперь мы делаемся менее уязвимыми для каких-то искушений, то как раз тогда мы и становимся более уязвимыми.

Это можно пояснить еще простой житейской аналогией. Не все, может быть, о ней знают, но многие слышали, а кто-то уже столкнулся с этим непосредственно. А именно, такие грехи, которые связаны уже и с болезнью как, например, алкоголизм или наркомания, никогда не преодолеваются, если человек думает, что вот я бросил, я уже некоторое время не употребляю, значит, теперь это уже мне не грозит, можно не бояться того, что начну это делать снова.

Хорошо известно, что те, кто про себя так думает, а такие люди, конечно, встречаются, они срываются и начинают вновь. А настоящий алкоголик или наркоман, который хочет перестать употреблять, должен понимать, что он никогда не перестанет быть алкоголиком, никогда не перестанет быть наркоманом. И надо признать, что если он таким был, то это пожизненно. Но он может сегодня не употреблять, а также завтра может сказать себе, что сегодня я не употребляю. И так, скажем, в течение пятидесяти лет ничего не употреблять, до самой своей смерти.

И таким образом, он считает себя алкоголиком или наркоманом, но все дни своей жизни не употребляет этого ничего больше и уже больше не срывается. Те, кому на самом деле удавалось бросить, — таких людей очень много, хотя их и меньшинство по сравнению с тем, кто бросал, — они все действуют именно так. Это необходимое условие.

Оно касается на самом деле вовсе не только таких вот социальных пороков, когда мы сами испытываем от приверженности к этим порокам массу неудобств чисто с житейской точки зрения, но оно касается в принципе привязанности человека ко греху, привязанности к миру. То есть, включая и такие привязанности, которые нас не выбивают из общества, которые считаются в нашем обществе допустимыми. Начиная от каких-то поверхностных вещей, но тем не менее захватывающих, как зависимость от телевизора или интернета, и продолжая просто до стремления отдохнуть, стремлением не молиться, стремлением чем угодно заниматься, только бы отвратиться от Бога.

Вот все это не что иное как наша зависимость от мира, наша привязанность к миру в плохом смысле слова. Именно в том смысле слова, в каком мы должны его не любить, как говорит Господь. В том смысле, в каком мы все являемся наркоманами и алкоголиками, но аддикцией для нас является сам этот мир — жизнь в ее нехристианской составляющей. И вот если мы хотим действительно быть христианами, отказаться от мира внутренне, то мы должны себе говорить не то, что вот у меня есть какой-то опыт уже аскетической жизни, а то, что я вот могу сегодня “не употреблять”.

Это, конечно же, выражается словом не “алкоголик” и “наркоман”, а “грешник”, — но именно сегодня надо чего-то не делать. И завтра надо сказать себе то же самое, а не через неделю. Тогда мы сможем пойти тем же путем, которые шли и сорок мучеников, и апостол Павел, и тем путем, который особенно сегодняшним праздником предлагается нам для научения.

Аминь.