Санкт-Петербург, ул. Академика Байкова, 14а

Притча о богатом и Лазаре. Вера от чудес, даже если бывает правильной, слаба и нуждается во внутреннем уверении от Бога. Чудеса могут видеть и правильно понимать те люди, которые стремятся получить вразумление от Бога. Св. Феодор Студит — пример жизни по заповедям Божиим. Он ничего не боялся потерять на земле и не боялся подставлять под удары свой монастырь ради дела православия. Протест св. Феодора против иконоборцев и тех, которые, почитая сами для себя иконы, ради мирной жизни вступали в общение с патриархом-еретиком. Параллель с современными антиэкуменистами-консерваторами внутри экуменических юрисдикций: эти люди еще опаснее, чем явные экуменисты. Бичевания, которые претерпел св. Феодор за православие. История с прелюбодейным браком царя Константина и протестом св. Феодора против действий святых патриархов Тарасия и Никифора. Позиция св. Феодора стала образцом для Византии в последующие времена. В России было совершенно иначе, потому-то Русскую Церковь и постиг такой крах в 1917 году. Св. Феодор для нас — образец ревности о канонической правде и стояния за православие.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Сегодня мы слышали в Евангелии притчу о богатом и Лазаре — о том, как один жил богато и весело, другой жил в крайней нищете, оба потом умерли, и нищего Лазаря унесли Ангелы на лоно Авраамово, т.е. в рай (который в ветхозаветной традиции имел в качестве одного из наименований “лоно Авраамово”, т.е. дом Авраама, где обретались все истинные чада Авраама), а богатый был отнесен в геенну огненную. И дальше между богатым и Авраамом происходит диалог. поскольку это притча, а не реальная история, то не надо понимать буквально, что из ада виден рай; хотя в то же время это может указывать (и святые отцы это объясняют) на то, что в аду есть разные степени мучения, и этот богач попал далеко не в худшее место, раз он мог так разговаривать с Авраамом. И из их разговора я сейчас напомню только один момент, из самого конца. Богатый видит, что ему уже никто помочь не может, вспоминает о своих братьях, которые остались еще жить на земле и живут так же, как и он, а потом наверняка попадут туда же, куда и он, — и просит Авраама послать к ним Лазаря предупредить их. На что Авраам отвечает: зачем их предупреждать, если их уже предупреждали Моисей и пророки? Богатый возражает: Моисей и пророки — это само собой, но если кто-нибудь из мертвых воскрес бы и пришел, то тогда бы они послушались. И тут Авраам прекращает разговор такой репликой: если они Моисея и пророков не послушались, то даже если кто из мертвых воскреснет, все равно они не послушаются.

И вот, это одно из самых характерных мест в Евангелии, которые объясняют нам, в чем могут и в чем не могут нам помочь чудеса. Чудеса замечаются теми и помогают только тем, кто может сделать из них правильные выводы. Если человек настроен на то, чтобы жить так, как он хочет, то если и произойдет какое-нибудь чудо, которое должно его отвратить от этой жизни, побудить как-то изменить свою жизнь, — то он либо это чудо вообще не заметит; либо он его заметит, но объяснит какими-то естественными соображениями, т.е. все равно не поверит; либо он его заметит и поверит, что это чудо, как и многие иудеи видели чудеса, творимые Христом (и далеко не все в них не верили; большинство верило), но совершенно не подумает, что из этого чуда надо сделать для себя какие-то выводы. И поэтому чудеса в большинстве случаев для людей оказываются бесполезны. Уж, казалось бы, каковы были те чудеса, которые сотворил Сам Христос и которые описаны в Евангелии, — как их было много, и сколько людей их видели! Но многие ли из этих людей обратились? Мы видим, что при земной жизни Христа количество обратившихся вследствие чудес было очень маленьким; и как они обратились? — Так, что потом, во время страданий Христовых, почти все отпали. И даже когда некоторые из них покаялись, как Петр, Господь все равно говорит им, чтобы они не сразу шли проповедовать Евангелие, а ждали до Пятидесятницы, пока облекутся силою свыше. потому что та вера, которая от чудес, она даже если и бывает правильной (это бывает редко, хотя все-таки бывает), все равно слаба и должна утвердиться на чем-то другом — получить уже внутреннее уверение от Господа.

А кто все-таки принимает чудеса, замечает их и делает из них правильные выводы? Это те люди, которые хотят от Бога вразумления, которые не считают себя во всем правыми; которые не думают, что они уже все знают о том, как им жить; которые не понимают, что нуждаются в обучении, и понимают, что всякое истинное обучение бывает именно от Бога, — и говорят со псалмопевцем Давидом: “Дух Твой благий наставит мя на землю праву”, а также “скажи мне, Господи, путь, воньже пойду”. Вот такие люди начинают внимательно относиться к тому, что с ними происходит, и тогда они замечают, что даже если в их жизни никто из воскресших мертвецов к ним не является, то все равно в их жизни происходит достаточное количество чудес. Например, происходят какие-то вещи, которые теоретически (например, по законам физики) могли бы произойти, но обычно не происходят, и вероятность того, что они произойдут, очень мала; но именно нужная вещь происходит в нужный момент, потому что произойди она раньше или позже — не было бы пользы, — но из-за того, что она происходит именно в нужный момент, мы решаем какую-то очень важную для себя жизненную проблему. У каждого верующего человека таких историй в жизни очень много. И можно даже не вспоминать о таких историях в жизни каждого из нас, потому что и в жизни нашего прихода в целом есть немало таких историй, и если бы их не было, то уже и прихода нашего не было бы. И вот, при внимательном отношении к жизни мы начинаем видеть здесь промысел Божий, а во многих случаях и чудеса, потому что часто какие-то вещи происходят вопреки теории вероятности, а иногда, хотя и реже, и вопреки законам физики. Но нам совершенно не важно, вопреки ли законам физики произошло событие или нет, а важно, что оно согласно с волей Божией. И если мы сами хотим строить нашу жизнь согласно с волей Божией, то Господь непременно изменит внешние обстоятельства так, чтобы все устроилось именно полезным образом для нашего спасения.

И пример такой жизни как раз и являет святой Феодор Студит, память которого мы сегодня празднуем. Он совершенно никогда не боялся что бы то ни было потерять на земле. Ну, ладно, можно сказать, что он не боялся потерять свое имущество; то имущество, которое он имел как человек знатный и образованный, он, фактически, оставил еще в юности, когда решил стать монахом вслед за своим дядей Платоном, в монастырь которого он поступил и где вскоре, еще при жизни Платона и даже за много лет до его смерти, сделался настоятелем вместо Платона, хотя он с ним все время советовался. Но уже потом, когда на нем лежала огромная ответственность за монастырь, который все разрастался и разрастался, так что там было уже около 3000 монахов, святой Феодор совершенно не боялся подставлять свой монастырь под удар, и даже не под один удар, входя в конфликт с разными церковными и светскими властями, — разумеется, ради дела православия. Действительно, по временам монастырь терпел жестокое разорение; более того, монахи, когда их разгоняли, разумеется, не все устаивали в православии, и некоторые отпадали от Церкви, соединялись с гонителями, или просто уходили в мир, отпадали от своего монашества, даже женились, — и тут ничего не поделаешь; но в целом дело святого Феодора Студита победило, хотя он и не дождался торжества православия — он умер в 826 году, когда гонений на святые иконы уже не было (хотя потом они опять возобновились на некоторое время), но до восстановления православия и до возвращения Православной Церкви в положение господствующей оставалось еще почти 20 лет — это произойдет в 843 году.

И вот, святой Феодор Студит никогда не боялся исповедовать православие. Самое известное, конечно, это его очень стойкий протест против ереси иконоборчества. А надо сказать, что во время святого Феодора Студита, когда был уже второй период иконоборчества, иконоборцы действовали уже не так грубо, как вначале, — они не требовали запретить и уничтожить иконы, а пытались прельстить православных более тонким образом. Очень многим настоятелям монастырей говорили так: “Вы хотите почитать иконы — ну, и ладно, почитайте; лучше бы, конечно, если бы вы повесили их повыше, чтобы никто не мог прикладываться к ним; но если и так не хотите, то и ладно, прикладывайтесь, поклоняйтесь, вообще живите и верьте, как хотите; но надо, чтобы ваш монастырь был в общении с патриархом”, — а патриарх был иконоборцем. И конечно, находились монастыри — более того, некоторые авторитетные в то время в духовном отношении монастыри, особенно городские, — которые принимали эти условия; и хотя в своей собственной внутренней жизни они ничего не меняли и даже не думали отказываться от почитания икон, они вошли в общение с патриархом-еретиком. И конечно, очень легко провести параллель с современностью. потому что сейчас очень много монастырей и приходов, духовенства и мирян, которые точно так же говорят, что экуменизм это плохо, и сами никаких экуменических идей не исповедуют; большинство из них скажут, если их спросить, что экуменизм — это ересь; но при этом они сами находятся в общении с еретиками — с теми епископами и патриархом (Московским, или Константинопольским, или Антиохийским), которые являются еретиками; и потому эти люди ведут себя так же, как монастыри-соглашатели во время св. Феодора Студита. Но как относился св. Феодор и вообще все православные относились к этим монастырям и ко всем тем людям, которые, сохраняя в своем уме православную веру, думали, что они сохранят ее в своей душе? Душа-то оскверняется от общения с ересью, и не сохраняют они в своей душе настоящую веру, хотя бы и сохранили ее в уме. Так вот, таких людей, конечно, св. Феодор и вообще все православные считали совершенно отпадшими, и не только сами не следовали их примеру, но считали их такими же иконоборцами, какими были явные еретики и гонители, и даже, может быть, еще более опасными, потому что такие люди служат соблазном для тех, кому трудно во всем этом разобраться. И никакого общения с такими людьми православные не имели. Вот, подобно этому мы должны относиться к современным консерваторам-антиэкуменистам, которые ведут “борьбу изнутри”, т.е. сами находятся в ереси, в общении с экуменистами, а рассуждают о вреде ереси экуменизма. Они для нас ничем не должны отличаться от тех, кто ересь экуменизма открыто провозглашает и сам молится со всякими еретиками; и более того, мы должны понимать, что “борцы изнутри” даже опаснее, потому что для многих людей они представляют соблазн, что будто бы так можно поступать.

Но конечно, православные на это не шли, терпели гонения; монастырь св. Феодора Студита терпел разорение, сам св. Феодор претерпел ссылку и тюрьму, и более того — бичевание; а бичевание это было такое физическое истязание. Феодор Студит претерпел его несколько раз, будучи в ссылке. Хотя среди тамошних чиновников, которым поручалось государственной властью совершить бичевание, попадались хорошие люди: они писали на бумаге для отчетности — причем без всяких взяток, а по собственной инициативе, — что бичевание произведено, а на самом деле ничего не делали. Но, как в таких случаях бывает нередко, на хороших людей находятся нехорошие, и на того чиновника, который не стал бичевать св. Феодора, кто-то донес, и его самого подвергли бичеванию, а св. Феодора Студита и бывшего с ним ученика св. Николая Студита подвергли такому бичеванию, что, как описано в их житии, они потом сидели в темнице и ножиком срезали сами с себя кусочки гнилого мяса, которые заведомо не могли прирасти. Т.е. они, конечно, могли и умереть; но Бог не дал им умереть и даровал им крепость, и св. Феодор Студит умер мирно, в своем монастыре (хотя монастырь пришлось восстанавливать не в Константинополе, а в изгнании), но в Церкви меньшинства, бывшей примерно в таком положении, как у нас сейчас, — не испытывавшей гонений, по крайней мере, от центральной государственной власти.

Но св. Феодор Студит был бескомпромиссным не только по отношению к еретикам. Он не только не имел никакого согласия с ересью, но он не имел никакого согласия и вообще ни с какими каноническими неправдами. Т.е. он строго охранял не только догматы, но и каноны недогматического характера. И именно при св. Феодоре Студите, еще до начала второго иконоборчества, когда императоры были православными, а патриархи были не только православными, но и святыми (сначала Тарасий, а потом Никифор), произошла впервые в Византии такая история, когда патриархи, хотя и святые, пошли на компромисс с государственной властью в деле по поводу неправедного брака царя. В свое время царь Константин, в конце VIII века, будучи довольно распущенным молодым человеком, мало занимался государственными делами, а больше развлекался и развратничал; и это было бы еще ничего, т. е. это было бы его частным делом, но он отправил свою законную жену в монастырь и решил жениться вторично на своей любовнице, причем захотел с ней официально обвенчаться. Патриарх Тарасий сначала не хотел на это идти, но поддался шантажу: император стал угрожать ему, что если он не обвенчает его второй брак, то он восстановит иконоборчество. Между тем, иконопочитание было восстановлено совсем недавно, когда царь Константин был еще в малолетстве, и вместо него управляла его мать императрица Ирина, которая и содействовала созыву VII Вселенского Собора под председательством св. патриарха Тарасия. И вот, патриарх Тарасий испугался угрозы царя и допустил, чтобы один из священников обвенчал этот беззаконный прелюбодейный брак. Однако, ничего хорошего из этого не вышло, потому что патриарх допустил стандартную ошибку добрых людей — пошел на умиротворение агрессора; а дальше пример императора стал предметом для подражания подданных, и разные высокопоставленные лица стали изгонять своих жен и брать вместо них других; в Церкви же незаконный брак царя вызвал большой соблазн и смуту. В итоге наступил закономерный конец: мать царя императрица Ирина, которую Константин всячески старался устранить от дел управления, совершила государственный переворот, после которого Константин был совершенно устранен от власти. Некоторые современные гуманисты говорят, что вот как она плохо поступила: лишила власти сына, да еще и ослепила его, т.е. выколола ему глаза. Но вообще-то, по тем временам это было даже гуманно, потому что в позднюю античную эпоху в таких случаях обычно убивали, и ослепление было еще не такой жестокой мерой; наоборот, царице Ирине было тяжело решиться, но в то же время это был ее долг христианской государыни, который выше долга матери.

И вот, еще когда прелюбодейный брак царя был обвенчан, св. Феодор Студит прервал общение с патриархом за то, что он не изверг из сана того священника, который обвенчал прелюбодейный брак. Но потом, когда уже император Константин был устранен от дел, и тогда того священника, как положено было по канонам, извергли из сана, и установился церковный мир. Но через несколько лет, в 810-е годы, этот священник оказал большие услуги пришедшему к власти после царицы Ирины императору Никифору, и император стал настаивать перед св. патриархом Никифором, занявшим патриарший престол после св. Тарасия, чтобы тому священнику разрешили священнослужение. Но по канонам это было невозможно, потому что, во-первых, он не каялся в совершенном, а во-вторых, даже если бы он покаялся, его нельзя было бы принять обратно в клир, потому что извержение из сана необратимо. Оно может быть отменено только в том случае, если изначально было совершено несправедливо; а поскольку оно было справедливо, то даже те, кто извергли из сана, не имели права опять даровать этот сан. Однако, патриарх Никифор это сделал, после чего св. Феодор Студит и ряд единомышленных с ним архиереев и клириков прервали общение с патриархом, несмотря на то, что патриарх был святым. В 806 году был даже созван собор с целью внушить разорвавшим общение, что необходимо послушаться; судя по всему, этот собор даже принял такое постановление, что на царей будто бы не распространяются обычные каноны для верующих. Но постановления этого собора вызвали еще более жесткую реакцию со стороны св. Феодора Студита, и в итоге произошел настоящий раскол, святые Феодор и Никифор обменивались достаточно жесткими посланиями, и в Церкви опять началась смута, которая закончилась только к 812 году, еще до начала второго иконоборческого гонения; истина возобладала, и святые Никифор и Феодор примирились на том, чтобы извержение из сана того священника оставалось в силе.

И вот такая твердость Феодора Студита для Византии стала образцом поведения истинно церковных людей. Впоследствии в византийской истории было еще несколько случаев, когда патриархи, даже и благочестивые, уступали подобным беззакониям со стороны императорской власти; но всегда находилось в Церкви меньшинство, которое с этим категорически не соглашалось, и всегда в истории Византии, хотя, бывало, даже через десятилетия, возникавший раскол уврачевывался, причем всегда на основаниях победы канонической правды и православия. К сожалению, если мы обратимся к русской истории, то увидим, что в России в подобных ситуациях все происходило совершенно иначе, и потому-то русская церковная история и закончилась таким великим крахом в 1917 году, и только сейчас мы как-то пытаемся добиться того, чтобы Русская Церковь как-то восстала из-под развалин на истинных канонических и догматических основаниях.

Образцом ревности о канонической правде и стояния за православие на все времена для нас является св. Феодор Студит, и может быть, в этом и состоит причина того, почему мы так особо почитаем этого святого в нашем приходе. Молитвами святого Феодора Студита да подаст нам Господь видеть знамения Божии, которыми Господь руководствует нас в нашей жизни, чтобы нам не идти ни на какие компромиссы с Велиаром ни в догматике, ни в канонах, и чтобы придти в Царствие Небесное на лоно Авраамово. Аминь.